Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Повести и рассказы Георгия Гуревича посвящены различным темам — космической, биологической, нравственно-эстетической и т.д. Герои их совершают свои фантастические приключения не только в межзвездных просторах, но и за письменным столом как искатели знаний и открыватели новых истин науки будущего.
отрывок из произведения:
...Дмитрий Алексеевич Гурьянов умер не так давно. Еще живы многие из его соратников. Одного из них я спросил:
— Что было главным в характере Гурьянова?
— Главным? — Мой собеседник задумался. . Главным было уменье видеть главное.
Представьте себе: идет обсуждение. Десяток выступающих, десятки соображений, советов, протестов и просто словес. Ведь каждый смотрит со своей колокольни, о своем отделе печется, Иной раз о важном говорят между прочим, о пустом — многословно. И так тянет вступить в спор по пустякам. Гурьянов никогда не разменивался на мелочи. В самый центр бил... То же на работе. Приемные часы, каждый со своей заботой: у кого идея, новый принцип, а кто отпрашивается на день, тещу на дачу перевезти. У Дмитрия Алексеевича была идеальная точность:
это решает секретарша, это — завхоз, а это — я сам. Насчет машины — к завхозу, с принципом — ко мне. Завтра с утра посидим, подумаем на свежую голову. С утра думать любил. На утро сам вызывал. А приемные часы — под вечер, чтобы не посетители расписание дня диктовали.
— Что было главным? — переспросила племянница Гурьянова. — Вкус к жизни, вот что главное. С увлечением жил, все делал с увлечением. Ел с аппетитом, кости грыз с хрустом, спал, как убитый, спорт выбирал головоломный: водные лыжи, горные лыжи. И танцевал так, что дух захватывало. Женщин любил, — племянница зарделась. — Вообще любил людей. Самый интересный разговор для него был о людях: чем себя проявил? И сразу решал: «Этого я пристрою к делу».
Иные упрекали: «У вас, Дмитрий Алексеевич, утилитарное отношение к человеку.
Люди для вас винтики».
Он только отмахивался:
— Винтики! Сказали тоже. Сказали бы еще, что актеры — винтики сцены. Да настоящий актер только на сцене и живет полновесно, только там горит, талант проявляя. Наш институт и есть сцена для научных талантов. Иной, конечно, не блещет, чадит, не сумел найти себя. Вот я и помогаю найти себя. И представьте...
Будущее куется в научных институтах, и поскольку будущее интересует всех, ученым частенько приходится принимать журналистов, объяснять им азы своего дела, чертить для профанов схемы. Но все журналисты отмечали, что Гурьянов никогда схем не чертил и аппаратурой не хвалился. Гостей он обычно выводил на хоры, начинал рассказывать про людей, благо они толпились тут же, покуривая в коридоре.
— Вот на того обратите внимание, — говорил он, — на того, костлявого и седого, в мешковатом костюме. Мой зам по науке. Светлая голова, отвага в мыслях необыкновенная. Но к горю его — отвага эта кончается на краю письменного стола. Глубоко не верит в свои силы, потому что никого не может убедить. Вот и приходится опекать его, идеи его подбирать и проталкивать...
А собеседник его, в очках, лысый и упитанный, — из тех, кто умеет проталкивать. Знает, что сделать, как сделать, как расставить, с кем договориться. Поручить можно, что угодно: организуй мастерскую, организуй завод. Но давать задание надо порционно, поэтапно. О заводе не заикайся, испугается: «Нет-нет, что вы, что вы, сорвусь, оскандалюсь». Инициативен в каждой части, нет инициативы в целом. На себя приходится брать членение на этапы... А тот — горбоносый и узколицый — ничего не вытягивает и не вытянет.
Зато у него кругозор. Мгновенно охватывает картину, видит все недочеты... и ни шагу вперед. Остроумие, дерзость, быстрота мысли — и скептицизм.
Разрушительный ум, не конструктивный. Но в коллективе и скептики полезны.
найти контрмеры... Как видите, всякие у нас находят место — вдумчивые и деловитые, активные и неактивные, скептики и мечтатели... Звонок? Да, перерыв кончился. Почему не расходятся? А у нас разрешено болтать. Но — смотря о чем! Есть три запретных темы: хоккей, моды и любовь. Рот раскрывается только для полезной информации. «Я узнал, вычитал, высчитал, пробовал, получилось...» О том, что не получилось, можно говорить тоже. И от неудачника польза. Он спотыкается на первом бугорке, предупреждает, что впереди не идеальная гладь. Взывает о помощи, всех заставляет думать. Дурак, задающий вопросы, полезнее умника, воображающего, что ему все понятно.
— А ваша заслуга — в создании коллективной науки? — обычно спрашивали журналисты.
— Ну, что вы, наука всегда была коллективной. Кто создал космогонию?
Коллектив. Это общий труд Коперника — Бруно — Кеплера — Галилея — Ньютона и других. Кто создал атомную энергетику? Это коллективный труд Беккереля — Кюри — Резерфорда — Бора — Гана — Ферми — Жолио — Иоффе . Курчатова и многих других. Да, они работали в разных странах, в разное время, а мы — в соседних комнатах. Но работали все равно — коллективно.
— Но ваша роль все-таки? — настаивали журналисты.
Гурьянов запинался. Не от излишней скромности, он был не так уж скромен...