Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Фредерик Пол — классик американской научной фантастики, человек, стоявший вместе с А. Азимовым, Р. Хайнлайном, С. Корнблатом у истоков ее «золотого века». Вклад Пола в развитие фантастики нашего столетия поистине трудно переоценить. Редактор и литературный агент, издатель, но прежде всего — писатель.
отрывок из произведения:
...Если бы я описывал все это в романе, то главу о последнем дне своего пребывания в Лондоне назвал бы «Что такое не везет...». А денек был самый препаршивейший: конец декабря, самый канун праздников. Холодно, мокро и вообще — паршиво (я уже упоминал, что это был Лондон?), но все были охвачены ажиотажем, связанным с ожиданием: буквально только что объявили, что Олимпийцы прибудут не позднее августа будущего года, так что каждый заранее балдел от восторга. Свободного такси мне найти не удалось, так что на встречу с Лидией я опоздал.
— Ну, как там в Манахаттане? — спросил я, садясь рядом с ней в кабинке, сразу же после скорого поцелуя в знак приветствия.
— Так себе, — ответила она, наливая мне выпить. Лидия тоже была писательницей... Во всяком случае, они называют себя так. Она из тех, кто волочится хвостом за всякими знаменитостями, записывает все сплетни и анекдоты про них, а потом все это публикует в книжках для простаков. Но ведь это не настоящий писательский труд, в нем нет ни капельки творчества. Правда, бабки это дает приличные, да и сам сбор данных, как называет этот процесс Лидия, сплошное удовольствие. Сама она тратила на шастание за знаменитостями массу времени, что совершенно не способствовало нашему собственному роману. Лидия подождала, пока я выпью первый стакан, после чего спросила:
— Ты уже закончил свою книжку?
— Не называй ее «моей книжкой», — ответил я. — У нее имеется название — «Ослиная олимпиада». После обеда я иду по поводу нее к Маркусу.
— Я бы не назвала это потрясающим, — заметила Лидия. Она всегда охотно делится своим мнением относительно того, что ей не нравится. — Тебе не кажется, что уже поздно писать еще один научный роман про Олимпийцев? — Потом она умильно улыбнулась и добавила: — Юл, мне надо тебе кое-чего сказать. Только сначала выпей.
Я уже знал, что меня ждет, и это была первая на сегодня невезуха.
А ведь я своими глазами наблюдал весь процесс. Еще перед ее последней «исследовательской» поездкой за океан я стал подозревать, что поначалу пламенное чувство Лидии ко мне слегка притухло, посему не был обескуражен, когда теперь, без всяких предисловий, она заявила:
— Юл, у меня есть другой.
— Понял, — сказал я. Нет, я и вправду понимал, поэтому налил себе еще один, третий стаканчик, в то время, как она рассказывала:
— Это бывший космический пилот, Юл. Бывал на Марсе, на Луне, везде. И вообще, парень чудесный. Ты не поверишь, но он у нас еще и чемпион по борьбе. Ясное дело, такое частенько случается, он женат, но поговорит про развод, когда дети немного подрастут.
Тут она с вызовом поглядела на меня, явно желая, чтобы я назвал ее дурой. Но я не собирался чего-либо говорить вообще, но, на тот случай если бы собрался, Лидия тут же добавила:
— Только не надо говорить, что ты об этом думаешь.
— А я ничего и не думаю, — запротестовал я. Она вздохнула.
— Ты хорошо перенес это, — сказала она, но прозвучало это так, будто я ее разочаровал. — Выслушай меня, Юлий. Я вовсе не подстраивала все это заранее. Можешь поверить, я испытываю к тебе массу симпатии. Мне бы хотелось, чтобы мы оставались друзьями...
Где-то с этого места я перестал ее слушать. Она говорила еще о чем-то, в том же духе. Но если что и застало меня врасплох, то это подробности. В принципе, осознание конца нашего романа я принял даже чересчур спокойно. Мне всегда было известно, что Лидия питает слабость к сильным людям. Хуже того, она никогда не уважала того, что я писал. Как и многие другие, она презирала научные романы, изображающие будущее и приключения на дальних планетах — так чего мне было ожидать?
Поэтому я попрощался с ней улыбкой и поцелуем (и то, и другое не было слишком уж сердечным) и направился в контору к своему издателю. А вот там уже меня встретила другая неудача. И от нее стало действительно больно.
Редакция Марка располагалась в старом Лондоне, над рекой. Это старая фирма, в старом здании, и люди, работающие здесь, тоже немолодые. Когда фирме нужны были для работы чиновники или редакторы, сюда обычно принимают бывших преподавателей, ученики и студенты которых уже выросли и в них не нуждаются. Фирма переподготавливает их для новой деятельности. Понятное дело, это относится только лишь к низшим должностям; высшие, как, например, сам Маркус — это свободные работники управляющего звена с постоянным жалованием, с правом на вечные, обильно подливаемые спиртным обеды с авторами, которые заканчиваются чаще всего уже значительно позже обеденного времени.
Мне пришлось ожидать целый час: явно, что сегодня случился именно такой обед. Я не сердился, так как был свято уверен, что наша встреча будет краткой, приятной и выгодной в финансовом отношении. Мне было хорошо известно, что «Ослиная олимпиада» — один из лучших моих научных романов. Даже название было хитро продумано. У книжки был подтекст в классике, аллюзия к «Золотому Ослу» Луция Апулея двухтысячелетней почти давности. Классические сюжеты я превратил в комический, приключенческий рассказ о пришествии истинных Олимпийцев. Я заранее могу определить, понравится книжка или нет, и в данном случае уже знал, что читатели буквально набросятся на нее.
Когда, в конце концов, я добрался до Маркуса, у того были остекленевшие глаза, как и всегда после обеда с автором. На столе лежала машинопись моей книги.
И вот тут-то я увидал приколотую к ней карточку с красной каймой, и это был первый знак плохих вестей. Карточка была заключением цензора, а красная кайма означала запрет на издание.
...Если бы я описывал все это в романе, то главу о последнем дне своего пребывания в Лондоне назвал бы «Что такое не везет...». А денек был самый препаршивейший: конец декабря, самый канун праздников. Холодно, мокро и вообще — паршиво (я уже упоминал, что это был Лондон?), но все были охвачены ажиотажем, связанным с ожиданием: буквально только что объявили, что Олимпийцы прибудут не позднее августа будущего года, так что каждый заранее балдел от восторга. Свободного такси мне найти не удалось, так что на встречу с Лидией я опоздал.
