Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Джон О''Хара. Писатель, который никогда не стремился к громкой славе, однако занял достойное место в ряду лучших американских романистов, таких как Хемингуэй и Фицджеральд. Почему? Уж не потому ли, что ПОДЛИННЫЙ талант проверяется только временем!
отрывок из произведения:
...На некоторых домах по Таскарора-стрит были номера, на других — нет, но нужды в том, чтобы искать номер дома Релинджера не было. Через дорогу напротив дома стояло около десятка мужчин и женщин. Женщины кутались в шали, мужчины стояли засунув руки в карманы, либо, скрестив их на груди; и все они, и занятые разговором, и молчавшие, не сводили глаз с дома Релинджера. Прямо напротив дома, на чахлом газоне, стоял полицейский в форме и болтал с двумя парнями в штатском. Время от времени полицейский отходил от своего поста и понуждал какого-либо слишком медленно двигающегося пешехода ускорить шаг. Или если кто-либо сворачивал к дому Релинджера, а чаще всего они подходили по двое, то тогда полицейский останавливал их и проверял документы, и если они удовлетворяли его, то пропускал в дом.
Дом был полудачного типа с островерхой двускатной крышей, что срезала вполовину размеры спален верхнего этажа. Узкая шлаковая дорожка вела мимо дома к стоящему сзади гаражу на одну машину. Двустворчатые двери гаража были распахнуты, внутри стоял небольшой туристский автомобиль фирмы Нэш, мотором вперед, багажником к выходу. На черном, под кожу, чехле запасного колеса была надпись белыми буквами: «Вальтер Дж. Клюг, Нэш, Ю. Оук-стрит 128, Свидиш Хейвен, Пенсильвания».
Во дворе, от кухонной двери до угла гаража, была протянута бельевая веревка, на которой висели негнущиеся от морозца выстиранные вещи: мужской комбинезон, рубашки и нижнее бельё, пара клетчатых домашних платьев, дамское бельё, купальные и кухонные полотенца. Всё это висело там ещё со вчерашнего дня и отчасти покрылось сажей и пеплом.
Дом Релинджера стоял между двумя другими подобными ему. Аллан Роджерс подошел к одному из них и позвонил у двери. Подождав, он уже хотел было позвонить снова, но тут дверь открыла женщина.
— Доброе утро, хозяйка дома?
— Что вам нужно? Я не хочу ничего покупать, — сказала женщина.
— Я и не думаю ничего вам продавать. Я только хотел спросить, вы не сдадите комнату?
— Комнат не сдаём, — ответила женщина.
Она начала закрывать дверь, и тогда он протянул к ней руку. В ней было две десятидолларовых бумажки.
— Они ваши. Если вы позволите мне посидеть у окна в вашей столовой.
— Кто вы такой, небось какой-нибудь газетчик?
— Вы угадали, — подтвердил Роджерс. — И я всего лишь хочу посидеть у окна вашей столовой и посмотреть, кто заходит к Релинджерам и кто выходит от них. Обещаю не беспокоить вас.
— Не знаю, что скажет муж.
— Он бы сказал: «Возьми деньги. Это всё равно, что подобрать их с земли» — Ну, право, даже не знаю. Вы, вроде бы, порядочный человек, — заколебалась она. Из какой, вы говорите, газеты-то?
— «Ассошиейтед-пресс».
— Это где же? В Филадельфии?
— О, это по всему миру. Везде.
— Как долго всё это будет?
— Ну, может быть, неделю. Может затянуться и дольше — Вам придётся платить мне двадцать долларов ежедневно, — заявила она.
— Конечно. Естественно. И если вам хочется получить немного больше, может быть вы устроите мне что-нибудь поесть. Прямо сейчас, я позавтракал всего лишь чашкой кофе.
— Хорошо, заходите. Как вас зовут-то?
— Меня зовут Аллан Роджерс. С удовольствием покажу вам своё удостоверение.
Он вынул из заднего кармана брюк бумажник и широко раскрыл его, показав толстую пачку банкнот.
— За пару долларов не зажарите ли мне пару яиц и не сварите ли кофе?
— Хорошо. Хотите тосты?
— Да, с маслом, если не очень затруднит.
— Можно и с маслом и, если хотите, клубничное варенье.
— Домашнее? Варили сами?
— Ну, не-ет, варила сестра. У неё есть на это время. Вот они, два окна в столовой, выбирайте по вкусу.
— Спасибо. А вы так и не сказали мне, как зовут вас, миссис...?
— Миссис Кеннет Шумахер — но вы не вздумайте поместить это в газету. Смотрите у меня.
— Я не сделаю ничего, что могло бы огорчить вас, обещаю, миссис Шумахер. А у вас славный дом. Гляньте на это буфет. Это ведь не от «Сирса и Рёбака».
— Да уж нет. Его сделал ещё мой дед.
— Я хотел сказать — искусная работа. Если бы только кто-нибудь из антикваров глянул на такое.
...На некоторых домах по Таскарора-стрит были номера, на других — нет, но нужды в том, чтобы искать номер дома Релинджера не было. Через дорогу напротив дома стояло около десятка мужчин и женщин. Женщины кутались в шали, мужчины стояли засунув руки в карманы, либо, скрестив их на груди; и все они, и занятые разговором, и молчавшие, не сводили глаз с дома Релинджера. Прямо напротив дома, на чахлом газоне, стоял полицейский в форме и болтал с двумя парнями в штатском. Время от времени полицейский отходил от своего поста и понуждал какого-либо слишком медленно двигающегося пешехода ускорить шаг. Или если кто-либо сворачивал к дому Релинджера, а чаще всего они подходили по двое, то тогда полицейский останавливал их и проверял документы, и если они удовлетворяли его, то пропускал в дом.
