Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Алексей Михайлович Ремизов (1877-1957) — самобытнейший мастер русского слова, «Лесков XX века», друг Блока и Гумилева, человек с необыкновенно развитым, многообразным воображением и чисто художественным типом мышления. А. М. Ремизов — русский писатель, тончайший знаток и пропагандист живого русского языка.Стилистика Ремизова оказала существенное влияние на ряд русских писателей 1920-х годов. (Пришвин, Л.М.Леонов, Вяч.Шишков и др.), которые выступили приверженцами «орнаментальной прозы».
отрывок из произведения:
...Жила-была старуха, и был у неё сын. Жили они бедно: земли — сколько под ногтем, и вся тут. И повадился на их поле заяц; бегает ушастый, хлеб травит.
Дозналась о зайце старуха.
«Самим есть нечего, а тут ещё... уж я тебя!» — точила карга зуб на зайца.
У их соседа в саду старая вишня. Выпросила старуха вишнёвого клею, сварила да с горяченьким прямо на поле. А лежал в поле камушек, и на этом камушке любил отдыхать заяц: наестся и рассядется, усами поводит, благодать! Старуха давно заприметила, взяла да этот самый заячий камушек клеем и вымазала.
Прибежал в поле заяц, наелся да на камушек плюх, сидит, облизывается. А старуха тут как тут и прямо на желанного гостя: заяц туда-сюда, оторваться не может, хвостишком прилипнул! Старуха его за уши — попался! — и, ухватя, потащила.
— Будешь ты у меня хлеб таскать, проклятущий!
А заяц и говорит старухе:
— Тебе меня, бабка, никак не извести! А коли уж так приспичило, так я тебе сам про мою смерть скажу: посади ты меня в горшок, оберни горшок рогожкой, да с горки и грохни — тут мне смерть и приключится.
А старухе только б извести, ей всё равно, и раздумывать некогда. Посадила она зайца в горшок, обернула горшок рогожкой, да с горшком на гору — горка тут же, за полем, — вскарабкалась на самую верхушку да оттуда его и ахнула.
Горшок хрястнул и вдребезги — «Слава тебе, Господи!» А заяц скок — и убежал.
И дня не прошло, заяц опять на поле — опять хлеб травит. Старуха глазам не верит: он самый — жив, проклятущий.
— Ну, постой же!
И пошла старуха к соседу за вишнёвым клеем и опять с горяченьким прямо на поле к заячьему любимому камушку, вымазала клеем:
— Уж не спущу! — да за кустик и притаилась.
А зайцу и в голову такое не приходит, чтобы опять на него с клеем! Наелся и, как всегда, на камушек. А как сел на камушек — и попался.
— Не спущу! — ухватила старуха его за уши. — Не спущу!
— Бабушка, не губи!
— И не проси! — тащит карга зайца и уж не знает, чем бы его: насолил он ей вот как, да и обманул опять же.
— Бабушка, я тебе пригожусь!
— Обманул ты меня, не верю! — Тащит и сама не придумает: ли задавить, ли живьём закопать?
— Бабушка, чего твоей душе хочется, всё для тебя сделаю...
...Жила-была старуха, и был у неё сын. Жили они бедно: земли — сколько под ногтем, и вся тут. И повадился на их поле заяц; бегает ушастый, хлеб травит.
