Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Известная писательница Елена Ржевская в годы войны была переводчицей в штабе армии, прошедшей от Москвы до Берлина. Психология человека показана в ее произведениях не только сквозь призму «быта войны», через коллизии сосуществования с близкой гибелью и под принуждением исторических обстоятельств, но и как личный непререкаемый императив выбора. Сквозь неизбежность социального ада и призрачность единичного сознания герои Е. М. Ржевской проносят свою хрупкость, как промысел, не зависящий от них. Прозаик выявляет слабость человека XX века, как особую множественную тонкую силу, благодаря которой он оправдан как единичная личность, невзирая ни на какие усилия зла, неодолимо окружающего его.
отрывок из произведения:
...С того первого его появления у нас между Виктором Некрасовым и моим мужем, писателем И. Крамовым возникло дружеское расположение, переросшее в душевную близость. Вика об этом сам уведомляет читателей в последней дошедшей до нас из зарубежья публикации — в газете «Новое русское слово» он пишет о моей повести «Знаки препинания» тепло, подробно и запросто, в своем духе представляет автора: «Елену Ржевскую я хорошо знаю. Я дружил с ее мужем Изей Крамовым, а заодно и с ней».
Спустя год после нашего знакомства, летом 1948-го мы с мужем ехали на Украину под Белую Церковь, в село Ракитно, где поселился мой отчим. Отбыв в заключении сверх присужденных террором 37го пяти лет еще четыре, он вышел на волю (как оказалось, ненадолго) без права проживания в сотне перечисленных городов.
Ехали мы через Киев и останавливались у брата мужа, художника и писателя Леонида Волынского. Лёля — звали его все близкие. Это ему обязаны картины Дрезденской галереи своим спасением.
Судьба… Нужно было сражаться в окружении под Киевом в трагические дни сентября 1941-го, быть захваченным в плен, стоять у рва под дулами нацистских автоматов, бежать, скрываться, быть опять схваченным и опять бежать, выйти к своим, снова участвовать в боях, чтобы, придя с армией в Дрезден, в развалинах музейного ансамбля Цвингера обнаружить и расшифровать секретный план сокрытия картин Дрезденской галереи и отыскать эти бесценные шедевры живописи, обреченные на гибель в сырых шахтах и подземных тайниках. Впоследствии Леонид Волынский рассказал об этом в своей книге «Семь дней».
Вернувшись с войны в Киев, он встретился в газете «Радянське мистецтво» с сотрудником журнала Виктором Некрасовым и обрел навсегда друга. Для Лёли, человека не очень общительного, не склонного на скорую дружбу, это был, как сказали бы сейчас — эксклюзивный случай.
В первый же вечер в Киеве вместе с Лёлей мы побывали у Некрасова. При входе в квартиру по стенам десяток электросчетчиков, по числу проживающих семей, десяток лампочек в коридоре и столько же в кухне и в уборной. «Гроздья гнева» — назвал кто-то из приятелей Некрасова эти скопища лампочек. С потолка свисали протянутые по воздуху через весь коридор незакрепленные провода. И я помню, как украинский писатель Юрий Яновский, рослый мужчина, говорил, что, когда он идет по этому коридору, он чувствует себя троллейбусом.
Дом на Кузнечной, 24, в котором до войны жила семья Некрасовых, был взорван немцами. Мать и тетка оказались в этой квартире, где и нашел их Вика, вернувшись в декабре 1944-го из госпиталя после второго тяжелого ранения. Небольшая комната. Здесь капитан, инвалид второй группы, продолжал начатую в госпитале повесть, и суровая тетка, сестра матери, Софья Николаевна, ворчала оттого, что он не довольствуется свечкой, расходует на коптилку керосин.
В тот вечер, когда мы пришли в эту комнату, на диване в уголке уютно, молчаливо сидела мать Вики, в пенсне, Зинаида Николаевна, врач. Позже случалось видеть ее при лорнете — так было удобнее — пенсне соскакивало.
Совсем не помню, о чем велся разговор. И не важно. Вот атмосфера того вечера, удивительная гармоничность, естественность и простота, исходившие от Вики — это осталось со мной.
А ведь у него был небывалый успех, слава, да еще он и лауреат Сталинской премии по литературе. По тем временам почти небожитель. Но все это не ощущается, не мешает ему быть самим собой. И так было всегда...
...С того первого его появления у нас между Виктором Некрасовым и моим мужем, писателем И. Крамовым возникло дружеское расположение, переросшее в душевную близость. Вика об этом сам уведомляет читателей в последней дошедшей до нас из зарубежья публикации — в газете «Новое русское слово» он пишет о моей повести «Знаки препинания» тепло, подробно и запросто, в своем духе представляет автора: «Елену Ржевскую я хорошо знаю. Я дружил с ее мужем Изей Крамовым, а заодно и с ней».
