Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Евгений Степанович Коковин родился 9 января 1913 года в Архангельске в потомственной семье моряка. Начало сознательной жизни самого младшего в семье — Евгения совпало с огневыми событиями революции и гражданской войны. Кончилась гражданская война. Восьми лет Евгений Коковин пошел в школу. В 1927 году он поступил в морскую школу и через три года получил диплом судового машиниста. Впоследствии, заболев новой страстью, страстью к слову, Коковин несколько лет работал журналистом, был собственным корреспондентом ряда газет, два года трудился в Москве в издательстве «Молодая гвардия». В начале 30-х годов рассказы Евгения Коковина стали появляться на страницах альманаха «Звезда Севера», в газетах «Правда Севера» и «Северный комсомолец». В 1939 году Коковин был призван на военную службу. В годы Великой Отечественной войны он работал военным корреспондентом на Севере. Евгений Степанович Коковин умер 7 августа 1977 года. Похоронен писатель на соломбальской земле, недалеко от любимих мест своего звонкого детства.
отрывок из произведения:
...Широкая, чуть взволнованная Северная Двина в этом месте расходилась двумя рукавами. Вдали виднелась Соломбала – мачты судов, флотский полуэкипаж, собор, деревья. Сашка провел мысленную линию к своему дому, потом к причальной стенке, где стоял «Фока». Спустившись к воде, он швырнул несколько камешков, стараясь, чтобы они скользили рикошетом. «Есть блинчики» – как это называлось у соломбальских ребят – считалось большим искусством. Но вблизи никого не было. Никто не восхищался Сашкиным умением, и потому это занятие ему тоже скоро наскучило. Он поднялся на бульвар и прилег на траву.
Поблизости на скамейке сидели двое – офицер в морской форме и полный господин с лысиной. Толстяк вытирал платком с лица пот. Рядом на скамейке лежал его котелок.
«Эх, спустить бы эту шляпопенцию на воду, – с озорством подумал Сашка, – хороший бы корабль вышел... дальнего плавания».
– Бессмысленная затея, – сказал толстяк, – деньги на ветер. Кому он нужен, этот Северный полюс!
Сашка прислушался. Он сразу же сообразил, о чем идет разговор.
– И его еще пытаются защищать некоторые глупые филантропы, – отвечал офицер. – Выскочка из мужичья хочет показать себя...
– Я не дал ни копейки Седову...
– И правильно поступили. Прав отец Михаил, сказав, что грех думать в такие времена о каком-то полюсе, когда турецкие башибузуки издеваются над православными. Да и в России беспорядки, смуты. Ох, на месте Думы задал бы я этому хвастуну. Впрочем, на этом корыте «Фоке», дай бог, если они выберутся за Канин Нос.
Это уже была насмешка, нестерпимое оскорбление для Седова и для всей экспедиции, для судна «Фоки» и для Сашки. Промысловый корабль, старый морской странник «Фока», опутанный оснасткой, – Сашкина мечта, – был осмеян и унижен щеголеватым офицером. Сашка вскочил с травы, сплюнул, как настоящий матрос, и пошел к Соломбале, унося в себе обиду...
...Широкая, чуть взволнованная Северная Двина в этом месте расходилась двумя рукавами. Вдали виднелась Соломбала – мачты судов, флотский полуэкипаж, собор, деревья. Сашка провел мысленную линию к своему дому, потом к причальной стенке, где стоял «Фока». Спустившись к воде, он швырнул несколько камешков, стараясь, чтобы они скользили рикошетом. «Есть блинчики» – как это называлось у соломбальских ребят – считалось большим искусством. Но вблизи никого не было. Никто не восхищался Сашкиным умением, и потому это занятие ему тоже скоро наскучило. Он поднялся на бульвар и прилег на траву.
