Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Серафимович (настоящая фамилия — Попов) Александр Серафимович (1863-1949), прозаик. Родился 7 января (19 н.с.) в станице Нижне-Курмоярской. Области Войска Донского, в семье казачьего есаула. Детские годы провел в казачьих полках в Польше. В 1873 семья вернулась на Дон в станицу Усть-Медведицкую.Смерть отца и материальные лишения осложнили жизнь, но гимназию окончил и в 1883 поступил на математическое отделение физико-математического факультета Петербургского университета.Вернувшись на Дон (1890), установил связи с местными народовольческими группами, ведущими пропаганду среди рабочих.
Впечатления от ссылки нашли отражение в его первых рассказах — «На льдине»(1889), «Снежная пустыня», «На плотах» (1890), отмеченных Успенским и Короленко. В эти годы работает в провинциальных изданиях «Донская жизнь», «Приазовский край», живет уроками. В 1901 выходит первая книга Серафимовича — «Очерки и рассказы», — решившая судьбу писателя: он переезжает в Москву (1902) и всецело отдается литературной и журналистской работе.
В 1930-е Серафимович выступил с серией очерков о коллективизации — «По донским степям», с рассказами о прошлом и настоящем.
Во время Отечественной войны, несмотря на свой преклонный возраст — более 80 лет, — выезжал на фронт в район Орловской битвы. Умер А.Серафимович в Москве 19 января 1949.
отрывок из произведения:
...Утреннее не жаркое еще солнце чуть поднялось над соседской хатой и сквозь вербы задробилось золотыми лучами, а семилетний Ванятка уже слез со скамейки, где ему стлала всегда матка, и выбрался из душной хаты.
Мать, худая и костлявая, с головой, повязанной ушастым платком, кидала на дворе зерно и кричала:
— Кеть, кеть, кеть, кеть!..
К ней со всех сторон бежали куры, индюшки, неуклюже раскачиваясь, спешили утки, гуси. Свиньи, приподняв уши и похрюкивая, тоже торопились, разгоняя птицу, а мать на них кричала:
— Та це!*
______________
* Та це — по-украински: прочь.
Ванятка ухватил хворостину и, радостно визжа, стал гонять хрюкавших и подвизгивавших свиней.
— Гони их на улицу! — закричала мать.
Ванятка, забегая то спереди, то сзади, стегал хворостиной кидавшихся во все стороны свиней. Свиньи не выдержали и побежали в раскрытые скрипучие жердевые* ворота. Только лишь старый кабан с нависшими изо рта желтыми клыками угрожающе остановился, повернувшись мордой к Ванятке, как будто говорил:
______________
* Жердевые ворота — сделанные из жердей; жердь — срубленное и очищенное от веток высокое и тонкое дерево.
— Ну, ну, подойди, подойди!..
Ванятка знал, что кабан не одну собаку запорол клыками. А отец рассказывал, что в лугу распорол брюхо лошади, наступившей на поросенка. Лошадь оттащили в озеро, а когда она там расползлась, ее растащили рыбы и раки.
Ванятка подбежал к кабану, который был выше его, и, чуя его горячее и вонючее дыхание, вытянул между маленьких злых кабаньих глаз хворостиной. Кабан повернулся и грозно побежал на улицу, а мать закричала:
— Не трожь, пострел! Он тебе таки выпустит кишки... — и дала подзатыльник.
А когда Ванятка заревел на весь двор, утерла ему нос и сказала:
— Не плачь, сынок, иди в конюшню, помогай отцу — запрягает на степь ехать.
Ванятка побежал к конюшне. Отец, подставив под телегу дугу, мазал дегтем и крутил ходко вертевшееся на приподнятой оси колесо.
Ванятка постоял, глядя хитрыми серыми глазами. Он был белобрыс, брови его выцвели от солнца и степного ветра, а нос облупился. Очень хотелось самому подмазывать телегу, макать черный помазок в ведерко с дегтем, крутить ходко вертевшееся на поднятой оси колесо, но отец все равно не позволит, а даст подзатыльник.
Ванятке хотелось все делать, что делают взрослые, а силенки не хватало. Вот и теперь — постоял-постоял, поглядел на скособочившуюся телегу, на широкую спину наклонившегося отца и юркнул* в конюшню.
______________
* Юркнул (юркнуть) — быстро убежал, скрылся.
В конюшне под соломенной крышей летали ласточки, а в углу, свесив губу, стоял, покачиваясь от дремоты, Пегаш. Без уздечки, без шлеи и хомута он казался голым.
Хомут висел на деревянном гвозде, вбитом в стену. Ванятка поднялся на цыпочки, достал руками хомут, а снять не может — тяжел. Ухватился за шею и стал изо всех сил тянуть в сторону. Хомут грузно упал на навоз. Ванятка, напрягаясь, подтащил его к коленям лошади и, весь красный от натуги, приподнял и стал надевать на морду Пегашу.
Пегаш, подрагивая добрыми мягкими губами, нагнул голову, вытянул шею, помогая надевать на себя хомут, но Ванятка никак не мог справиться, запутавшись в шлее. Наконец кое-как насунул хомут на нос, но через глаза не мог продвинуть. Пегашу надоело, и он высоко вскинул голову. Хомут сам собою ссунулся на шею, а Ванятка отчаянно завизжал: его зацепило шлеей, и он повис под лошадиной шеей. Пегашка смирно стоял, пожевывая губами.
Мужик вошел на визг, высвободил болтавшегося в воздухе Ванятку — лицо у него было расцарапано, — поставил наземь и дал такого шлепка, что тот вылетел из конюшни и с ревом побежал к матери, да не добежал: из открытого база* выскочили беломордые телята и, задрав хвосты, стали носиться по двору подбрыкивая. Ванятка схватил хворостину и погнал их на улицу, а с улицы, обогнув сад, на гору.
...Утреннее не жаркое еще солнце чуть поднялось над соседской хатой и сквозь вербы задробилось золотыми лучами, а семилетний Ванятка уже слез со скамейки, где ему стлала всегда матка, и выбрался из душной хаты.
