Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Борис Аркадьевич Толчинский родился 22 марта 1969 г. в Саратове. В 1986 г. поступил в Саратовский экономический институт, который с отличием закончил в 1990 г. Одновременно учился в Школе молодого журналиста при Союзе журналистов области, публиковался в областной прессе.
Основная сфера интересов — литературное творчество в жанре исторической фантастики и драмы. Пишет со школьных лет: рассказы, пьеса, сценарии, наброски к романам. После защиты диссертации отошел от активной научной деятельности и полностью переключился на писательское творчество.
Номинант фестивалей фантастики «Аэлита» и «Интерпресскон». Модератор сетевой конференции FIDO7.SU.ANCIENT.LIFE.
отрывок из произведения:
...Сюжет «Тангейзера», на первый взгляд, наивен, упрощён. Средневековый миннезингер, рыцарь-певец, познав объятия телесной страсти, мечтает о спасении души; он покидает грот языческой богини и возвращается в обычный мир, к своим друзьям; полный естественных соблазнов, он превозносит страсть, но не любовь; для остальных такое грех, порок, сатанинское искушение; Тангейзер осуждён друзьми — но давняя любовь его, Елизавета, девушка с чистой душой, напоминает о христианском милосердии... и вот наш грешник спешит в Рим, к престолу папы:
«Я хочу идти во святой город Рим и раскрыть свою душу пред папой. Радостно иду я вперед — Бог да хранит меня — к папе, которому имя Урбан; дай Бог, чтобы он великодушно даровал мне спасение».
Наивный миннезингер! В душе наместника Христова нет христианской милости таким, как он; держа в руках сухую ветвь, первосвященник объявляет: «Когда этот посох оденется листвой, тогда Бог и возвратит тебе Свою милость».
Тангейзер возвращается; отвергнутый в Раскаянии, он, разумеется, спешит к языческой богине... и быть бы по сему, если б Елизавета, истинно христианская душа, смертью своей не заявляет ему Высшее Прощение, — и Тангейзер умирает ей вослед, прощённый, умировотворённый, как рыцарь во Христе, смертью добыв себе свободу-счастье, которой в жизни не видал: ни в гроте страсти, ни в мире скованной догматами любви. И посох в руках папы зацветает...
Что же это? Историческая сказка или романтизированная история? Персонажи все реальные, от самого Тангейзера, поэта, жившего в Тюрингии XIII века, до папы Урбана IV, в миру Жака Панталеона, доминиканского монаха, сурового аскета, предстающего своеобразным символом средневековой нетерпимости, столь противной самому духу Христовой веры.
Кто грешник, где любовь, в чём жизненное Credo личности? — вот вопросы, занимающие Вагнера. Грешник ли тот, кто жаждет наслаждаться жизнью, кто радуется свету, красоте и танцам? Любовь ли скучные слова заранее написанных догматов? Можно ли веровать, не понимая? И Вагнер отвечает: в мире самодовлеющих условностей и предрассудков, в мире невежества и злобы, страсть и любовь, присущие душе, могут быть куплены только ценою безвозвратного падения — вниз, в сторону от устремлений общества, морали, им наперекор. Но и в падении необходимо сохранять свой чистый идеал любви и красоты, тот идеал, который не желает наслаждаться, который молча сносит Сумерки Судьбы, который самоотрекается от благ земных и просто верует в Добро, хотя его не видит в жизни; тот идеал, который в этом мире лишь светит павшему — но тот, с которым можно воссоединиться в смерти, в душе, в мире Христа. Для Вагнера смерть персонажа долгожданна отнюдь не потому, что жизнь дурна, несчастна, беспросветна — нет, он не примитивный пессимист! — но потому что современная жизнь, как она есть, сделала невозможной истинную любовь, то есть любовь души, как понимал ее Спаситель: к себе, тебе подобному и к Богу.
Счастливы Тангейзер и Елизавета, соединившиеся в мире всепрощения, — несчастливы оставшиеся жить: суровый папа, аскет и первый грешник, слепой и суетный пророк вечно живого Бога, всё жизненное Credo папы разрушено одним живым листком на мёртвом посохе; как и богиня наслаждений, чья красота земная, чьи обольщения, чьи возбуждающие страсти стали ничто против Божественного мира проживших Жизнь и всепрощённых душ...
Нет, Вагнер не пессимист, напротив: он славит Жизнь вообще, он славит все порывы к счастью, доступные живым, он славит бурную игру страстей, пылающую в сильных душах, то есть Внутри, — и он всецело восстаёт против законов Жизни современной, законов не Божественных и даже не людских — законов тёмных страхов, стяжательства и эгоизма. Он порицает извращения общества, которое только и успело, что стать преградой Человеку в познании Бога...