Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виктория Илларионовна Угрюмова родилась 4 мая 1967 года в Киеве. Образование — высшее гуманитарное. С 1984 по 1991 годы работала зам. начальника отдела кадров Киевского государственного института культуры. В 1991-1995 годах руководила экологической группой. Автор фэнтезийного цикла о Кахатанне — богине Истины, романов «Мужчины ее мечты», «Двойник для Шута», «Дракон Третьего рейха».
отрывок из произведения:
...Утро начинается с «ареста пропагандиста». В двери ломятся с тем энтузиазмом, с каким в советские времена рвалась в дом милиция, узнавшая, что среди запрещенной литературы обязательно отыщется пара-тройка порнографических журналов.
— Ната, идите скорее в ванную! Эта идиётка снова открыла форточку!
Бабушка, эпическим зачином:
— Видите ли, Бетя, жизнь моя складывалась так, что мне случалось видеть открытые форточки.
— Но эту же нет?!
Они въехали в эту квартиру в один день, в самом конце войны.
Из движимого и недвижимого имущества в тот момент у бабушки были: двое детей, ее матушка, тетушка мужа, сестра дядиной жены, двоюродная бабушка, чья-то племянница и до сих пор неведомо чей сводный брат; а у Бети — две подушки.
Бетя, Бетенька, Берта Михайловна… Когда-то хрупкая и миниатюрная, как фарфоровая статуэтка балерины, что крутила вечное фуэте на ее комоде. На фотографии тридцать девятого года, распластанной под стеклом, как пожухлый осенний листок из потерянного гербария — копия Лиа де Путти, с антрацитовыми — в пол-лица — сверкающими от счастья глазами. Теперь просто пухлый пончик в сползших и перекрученных нитяных чулках и тапках разного цвета с экзотическими дырами.
Жертв и разрушений от нее случалось поболее, чем от тезки — Большой Берты, о канонаде которой она вспоминала со странной смесью ненависти и родственной теплоты.
— Или я вас спрашиваю — нет, или нет? Или таки да?
Никогда не удавалось ответить на этот четкий вопрос.
Она терзала нас, как вставшая не с той ноги совесть, только совершенно по другим поводам.
— Ната, сходите на кухню, посмотрите, там ваш чайник выкипел. Наверное, уже горит.
— Вы его выключили?!
— Нет, упаси Боже, упаси Боже — нет! Это так щепетильно. Но я вам скажу — вам придется покупать новый.
Благословен будь хрупкий и шаткий, но такой прекрасный мир коммунальной квартиры! Очередь в ванную, битва за туалет, короткое и яростное сражение под газовой колонкой. Спички, виртуозно уложенные на крышке кастрюли крест-накрест. Завидуйте эквилибристы, фокусники и прочие чародеи равновесия — вам не выстроить это сооружение на покатой и скользкой поверхности, да еще на сквозняке, да еще под неодобрительными взглядами публики. Для этого нужен особый дар. Как и для общения через двери.
— Ой, что вы там делаете, в ванной? Я уже умираю, хоть вам и не стыдно. Петр Данилович, пойдите сюда и скажите вашему оболтусу в щелочку, что я уже умерла, пусть он поторопится!
— Куда? На похороны?!
А смерть тогда была одной из составляющих жизни. Она протекала водой сквозь пальцы, просыпалась истертым в пыль речным песком, и лишь иногда выглядывала из зеркала, влюбившись в Жана-Орфея-Марэ, или вполне сносно играла в шахматы на пустынном берегу с белокурым рыцарем Антониусом фон Сюдоффым*, а потом уводила за собой по склону пляшущих человечков. Седьмая печать. Но еще не горе и боль...
...Утро начинается с «ареста пропагандиста». В двери ломятся с тем энтузиазмом, с каким в советские времена рвалась в дом милиция, узнавшая, что среди запрещенной литературы обязательно отыщется пара-тройка порнографических журналов.
