Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Виктория Илларионовна Угрюмова родилась 4 мая 1967 года в Киеве. Образование — высшее гуманитарное. С 1984 по 1991 годы работала зам. начальника отдела кадров Киевского государственного института культуры. В 1991-1995 годах руководила экологической группой. Автор фэнтезийного цикла о Кахатанне — богине Истины, романов «Мужчины ее мечты», «Двойник для Шута», «Дракон Третьего рейха».
отрывок из произведения:
...Жерар де Нерваль, талантливый писатель и очень серьезный человек, прогуливавшийся по Парижу с омаром на поводке, едва ли не самую увлекательную свою книгу написал о поисках книги. И если повесть о самом аббате дю Бюкуа, что называется, на знатока, то к перипетиям добывания старинного фолианта с его жизнеописанием, следы которого то появляются, то пропадают в Брюсселе, Франкфурте и Париже, Генуе, Компьене и Эрменонвиле, не останется равнодушным ни один настоящий читатель и собиратель книг.
Впрочем, Нерваль не единственный автор, который сумел вычислить формулу успеха у библиофилов и книгочеев. Шарль Нодье, Умберто Эко и Артуро Перес-Реверте тоже мучают и манят нас изысканными описаниями потрепанных страниц, широких полей с таинственными пометками, кожаных переплетов, увесистых томов и старинных гравюр. И в какой-то момент судьба книги начинает волновать нас гораздо больше, чем судьба человеческих персонажей; а страсть самому прикоснуться к ней, увидеть, подержать в руках превышает жажду обладания любыми сокровищами. Не потому ли, что мы уверены — вопреки всем заверениям — что рукописи, увы, горят?
До 1974 года восстановить утраченные в предыдущих войнах и экспроприациях семейные библиотеки, а — пуще того — собрать новые было нелегко. Большинство любимых и желанных книг попали в уникальную категорию «не запрещенных, но и не разрешенных». Теоретически, эти авторы где-то и когда-то издавались, теоретически, их где-то и кто-то читал. Счастливые обладатели должны были делиться с менее удачливыми товарищами. И делились; зачастую — небескорыстно, но все равно спасибо, ибо куда ж мы без них, благодетелей?
Малой отдушиной были журналы, в которых изредка проскальзывали немыслимые тексты; их размножали на старомодной копировальной технике (я и ныне с невероятной нежностью отношусь к неподъемному тому «Мастера и Маргариты» альбомного формата с толстыми серыми страницами), их перепечатывали от руки — и копирка, и пишущая лента были пробиты до дыр. И за последний, десятый, так называемый «слепой» экземпляр, о котором можно было сказать только одно: он бледно-чернильного цвета — шли такие же яростные сражения, как и за фамильный бриллиант, случайно не упомянутый бабушкой в завещании.
Серьезные учреждения превратились в филиалы переплетных мастерских, и в приличном обществе неудобно было бы произнести вслух, что ты не умеешь сброшюровать несколько страничек того же «Ханского огня». А переплеты? Из темно-зеленой, темно-синей, серо-голубой или грязно-розовой шероховатой бумаги, с тонкой полосочкой цветного дермантина… В моей библиотеке эти трогательные сокровища стоят в том же ряду, что почти неотличимая по виду, дряхлая, жутко изданная, невразумительная «Гуси-лебеди» с выцветшей надписью «Туся, навсегда запомни 1917 год».
В 1974 году оказалось, что несколько килограммов газеты «Правда», «Красное знамя» и «Известия» (что там еще в обязательном порядке подписывал передовой строитель коммунизма, жаждавший читать «Химию и жизнь» и «Иностранную литературу»?) с последними сводками с места строительства уходящей в неопределенное будущее магистрали и репортажами о проведении —ковырнадцатого съезда КПСС могут стать счастливым билетиком, пропуском в Волшебную страну...