Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Кришан Чандар — выдающийся писатель Индии; пишет преимущественно на языке урду. Печатается с середины тридцатых годов. На формирование его таланта оказала значительное влияние борьба народов против фашизма, события в Абиссинии и Испании. В годы второй мировой войны Кришан Чандар выступает как последовательный защитник идей свободы и демократии. В повестях и рассказах Кришана Чандара находит яркое отражение жизнь индийского народа. В последние годы преобладающей темой творчества Чандара становится борьба за мир, против кровавой провокации США в Корее, за поддержку национально-освободительного движения народов Азии.
отрывок из произведения:
...Когда пришла весна, на тутовом дереве стали набухать почки, а сухие и темные сучья, стряхнув с себя зимнюю черноту, побурели, потом из бурых превратились в розовые, а из розовых в зеленые гибкие ветви. Вскоре из глазков начали пробиваться тонкие стрелки молодых побегов, а из лопнувших почек показались нежные, как шелк, молодые листочки.
А к концу весны тутовое дерево стояло одетым в пышный зеленый наряд из молодых листочков и свежих побегов. Гибкие руки побегов, казалось, искали кого-то в воздухе; нежные, едва распустившиеся листочки стыдливо трепетали под ласковыми прикосновениями ветра. В зеленых стаканчиках листьев серебрилась прозрачная дождевая вода, и всякий раз, когда листочки вздрагивали под порывами ветра, вода выплескивалась из них, словно вино из чаши захмелевшего виночерпия.
А когда пришли жаркие дни и лето окончательно вступило в свои права, каждый молодой побег дерева стал ветвью, наполовину свернутые листочки открыли глаза, потянулись, зевнули, и развернулись, и, развернувшись, стали ярко-зелеными, причудливо изогнутыми зубчатыми листьями, сначала гладкими, потом слегка шероховатыми. Прекрасные листья создала природа! Потом листья задрожали, ветви изогнулись, закричали попугаи, и пришла осень.
А с приходом осени появились пчелы. Поверхность листьев стала липкой от выступившего сока, который прозрачными каплями стекал по черешкам. Из гущи листвы выглядывали спелые, ароматные ягоды. Золотисто-розовые, рубиновые, продолговатые, они сверкали, как драгоценные подвески. Листья, казалось, плясали от радости, и в воздухе, напоенном слабым ароматом тута, слышались гудение пчел, гомон девичьих голосов, крики пастухов, трескотня зеленых попугаев. Повсюду мелькали их оранжевые клювы, а высоко в синем небе, почти у самых белых облаков, стремительно проносились стаи разноцветных птичек с таким ярким опереньем, что начинало казаться, будто это радуга во всей своей красе на секунду мелькнула перед вашим взором.
А к концу осени на дереве не осталось ни одной ягоды. Листья стали блекнуть и сохнуть. Сначала на них появились бледно-желтые пятна, как у больного проказой, потом они начали увеличиваться, расти до тех пор, пока не закрыли весь лист. Теперь каждый лист, лишенный своей зеленой одежды, остался нагим и задрожал на холоде. Листья стали прозрачными. На листе ясно обозначилась сеть бледно-желтых прожилок, с утолщенной жилкой посредине, которая словно спинной хребет, проходила через весь лист. Потом налетели ветры, и дрожащие бесцветные листья опали. Теперь дерево стояло голое, без листьев и без ягод. Его зеленые ветви стали розовыми, потом бурыми и наконец совсем почернели. Осень прошла.
А когда пришла зима, она заботливой рукой укутала каждую веточку, каждый сучок тутового дерева белым снежным покрывалом.
Наваз посмотрел на тутовое дерево, глубоко вздохнул и, взяв Чхури за руку, подвел ее к каменной скамье, сложенной под деревом. В тишине ночи это одинокое дерево, казалось, внимательно прислушивалось к чему-то и как будто ждало, не зазвучит ли песня, рожденная безмолвием. Наваз и Чхури, подойдя к дереву, остановились и, затаив дыхание, тоже, казалось, ждали этой песни. Но ночь была тиха. Дерево стояло у дороги, а внизу, в долине, у подножья горы, протекала река. Падал густой пушистый снег и исчезал в ее свинцовых волнах. По другую сторону реки густой стеной поднимались джунгли. Они замерли, храня в своей груди бесчисленные тайны. И до самых вершин горы были погружены в безмолвие. В небе одиноко сиял месяц, и казалось, что это весло какого-то гребца, взлетев в воздух, внезапно остановилось на голубом безбрежном озере и теперь это дрожащее весло с нежностью смотрит вниз, на юную Чхури.
Все кругом потонуло в безмолвии, в остановившемся безмолвии лунного света, в вечном, всепоглощающем безмолвии ночи. Ничто не нарушало торжественной тишины, окружавшей Наваза и его молодую жену. Ни звука, ни краски, ни движения — только тишина и лунный свет. Каждая снежинка на ветвях дерева сверкала, как хрусталь, под лучами месяца...
...Когда пришла весна, на тутовом дереве стали набухать почки, а сухие и темные сучья, стряхнув с себя зимнюю черноту, побурели, потом из бурых превратились в розовые, а из розовых в зеленые гибкие ветви. Вскоре из глазков начали пробиваться тонкие стрелки молодых побегов, а из лопнувших почек показались нежные, как шелк, молодые листочки.
