Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Сорок пять книг, дюжина кинофильмов, с полсотни телепостановок, больше «Хьюго» и «Небьюл», чем у кого бы то ни было, пара «Эдгаров», присуждаемых Ассоциацией Американских Детективных Писателей, премия ПЕН-клуба за достижения в журналистике и единственный случай присуждения одному человеку четырех наград Гильдии Писателей за работу на телевидении. Этого Эллисона все любят и все им восхищаются. Никто о нем плохого слова не скажет.
отрывок из произведения:
...Возможно, все началось с моих генов или хромосом. Та или иная комбинация сделала меня прототипом Каспера Милкутеста, а это, так или иначе, отвественность, в чем я абсолютно уверен. Год назад, в марте, я проснулся утром в среду и знал, что был точно таким же, каким бывал сотни раз по утрам до этого. Мне сорок семь лет, я лысоват, сохранил хорошее зрение — очками пользуюсь только при чтении — и страдаю от варикоза вен. Я сплю в отдельной от моей жены Альмы комнате и ношу длинное нижнее белье, главным образом потому, что очень быстро мерзну.
Единственное, что, если подумать, может хоть как-то говорить о моей незаурядности, это то, что моя фамилия Винсоцки, Альберт Винсоцки.
Знаете, как в той песенке: «Пригнись, Винсоцки, ты можешь выиграть, но только пригнись...» Так меня дразнили с самого раннего детства, но кроткий характер уберегал меня от обид, и вместо того, чтобы пропитаться ненавистью, я стал воспринимать эту песенку как нечто вроде гимна в мою честь.
И если уж я начинаю что-нибудь насвистывать, то обычно ее.
Но как бы там ни было, тем утром я проснулся и тут же погнал себя в ванную.
Было слишком холодно, чтобы принимать душ, так что я только обакнул лицо и руки и быстренько вытерся. Когда я спускался по лестнице, Зуся, персидская кошка супруги, стремглав пронеслась у меня между ног.
Зуся — киска славная и уравновешенная, и раньше не бывало, чтобы мною так пренебоегали. До сих пор кошка с большим тактом демонстрировала свое безразличие ко мне. Но в то утро, о котором я говорю, она просто промчалась мимо, даже не мяукая и не шипя. Это было непривычно, но и не незабываемо.
Правда, в этом был намек на продолжение. Я зашел в гостиную и увидел, что Альма кладет мою газету на спинку дивана, как делала это вот уже двадцать семь лет. Я отложил это на потом и прошел в столовую.
Мой апельсиновый сок уже стоял на месте, а я мог слышать, как Альма хлорочет на кухне по соседству. Альма, как всегда, что-то бормотала сама себе. Боюсь, это одна из немногих неприятных привычек моей жены. В душе она славная, милая женщина, но когда раздражена, то начинает бормотать. Ничего непристойного, упаси господи, а что-то такое на пороге слышимости: то не так, это не так, ну и в том же духе.
Она знает, что это раздражает меня, а может, даже и не знает, я не уверен. Я не думаю, чтобы Альме приходило в голову, что воздействие каких-либо внешних факторов может быть для меня приятным или неприятным.
Во всяком случае, она находилась там, ворчала и бормотала, так что мне пришлось окликнуть ее:
— Я уже встал, дорогая. Доброе утро!
После этого я взялся за сок и газету. В газете, как всегда, полно разных разностей, а чем еще может быть апельсиновый сок, кроме как апельсиновым соком?
Значит, так, время шло, а ворчание Альмы не стихало. Наоборот, оно становилось громче, злее и раздраженнее...