Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Врач по образованию, «антисоветчик» по духу и самый яркий новатор в русской прозе XX века, Аксенов уже в самом начале своего пути наметил темы и проблемы, которые будут волновать его и в период зрелого творчества.
Первые повести Аксенова положили начало так называемой «молодежной прозе» СССР. Именно тогда впервые появилось выражение «шестидесятники», которое стало обозначением целого поколения и эпохи. Проблема конформизма и лояльности режиму, готовность ради дружбы поступиться принципами и служебными перспективами — все это будет в прозе Аксенова и годы спустя. Но никто не напишет обо всем этом лучше, чем тот, кто столкнулся с этим впервые, был молод и отчаянно верил в справедливость.
отрывок из произведения:
...Высокий мужчина в яркой рубашке навыпуск стоял на солнцепеке и смотрел в небо, туда, где за зданием гостиницы «Украина» накапливалась густая мрачноватая синева.
«В Филях наверное, уже льет», — думал он.
В Филях, должно быть, все развезло. Люди бегут по изрытой бульдозерами земле, прячутся во времянках, под деревьями, под навесами киосков. Оттуда на Белорусский вокзал приходят мокрые электрички, а сухие с Белорусского уходят туда и попадают под ливень и сквозь ливень летят дальше, в Жаворонки, в Голицыно, в Звенигород, где по оврагам текут ручьи, пахнет мокрыми соснами и белые церкви стоят на холмах. Ему вдруг захотелось быть гденибудь там, закутать Ольгу в пиджак, взять ее на руки и бежать под дождем к станции.
«Только бы до Лужников не докатилось», — думал он.
Сам он любил играть под дождем, когда мокрый мяч летит на тебя, словно тяжелое пушечное ядро, и тут уже не до шуток и не до пижонства, не поводишь, стараешься играть в пас, стараешься играть точно, а ребята дышат вокруг, тяжелые и мокрые, идет тяжелая и спешная работа, как на корабле во время аврала, но на трибунах лучше сидеть под солнышком и смастерить себе из газеты шляпу.
Он оглянулся и позвал:
— Ольга!
Девочка лет шести прыгала в разножку по «классикам» в тени большого дома. Услышав голос отца, она подбежала к нему и взяла за руку. Она была послушной. Они вошли под тент летней закусочной, которая так и называлась — «Лето». Мужчина еще раз оглянулся на тучу.
«Может быть, и пройдет мимо стадиона», — прикинул он.
— Пэ, — сказала девочка, — рэ, и, нэ, о, сэ, и, тэ, мягкий знак...
Она читала объявление.
Под тентом было, пожалуй, еще жарче, чем на улице. Розовые лица посетителей, сидящих у наружного барьера, отсвечивали на солнце. Отчетливо блестели капельки пота на лицах. Страшно было смотреть, как люди едят горячие супы, а им еще подносят трескучие шашлыки.
— Сэ, — продолжала девочка, — и опять сэ, о... Папа, сложи!
Отец обратил внимание на объявление, на котором было написано: «Приносить с собой и распивать спиртные напитки строго воспрещается». Он давно уже привык к этим объявлениям и не обращал на них внимания.
Он пошел в дальний тенистый угол, где сидели его приятели. Там пили холодное пиво. Девочка шла рядом с ним, белобрысенькая девочка в синей матроске и аккуратной плиссированной юбочке, с капроновыми бантиками в косичках, а на ногах белые носочки. Вся она была очень воскресной и чистенькой, такой примернопоказательный ребенок, вроде тех, которые нарисованы на стенках микроавтобусов — «Знают наши малыши: консервы эти хороши». Ее не приходилось тянуть, она не глазела по сторонам, а спокойно шла за своим папой...