Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
АИ-рассказ, действие происходит после «Крепости».«Во как перепугал. Они все боятся Спартака, как… как чумы, — запоздало понял Красавчик, — а я-то удивить их думал. Всё, пропал.»
отрывок из произведения:
— ...Плохой раб, господин, — ответил управляющий, — потому и надо продать.
— Что же он, ленивый? — уточнил Помпей.
— Нет, господин, усердный.
— Может, тогда неловкий? — Помпею начал доставлять удовольствие этот разговор. Хороший римский гражданин должен быть достойным мужем. А достойный муж — это прежде всего хороший хозяин. Хороший хозяин же знает, что раб может быть плох тысячей разных способов, и умеет определить сам, подходит даже и плохой раб для хозяйства, или его и вправду лучше продать на сторону.
— Тоже нет, господин. Он, правда, бывший воин и непривычен к сельской работе, но воин был, наверное, ловкий и может делать все, что ему велят, — управляющий видел, что хозяин доволен разговором, и решил подыграть. Пусть Гней Помпей сам угадает, чем плох раб, если ему так хочется.
— Тогда, наверное, тупой? Не хочет учиться? Или делает вид, что не понимает приказов? — А кто же он, Гней Помпей Великий, как не лучший, достойнейший из римских граждан? А если так — что ж, будем хорошими хозяевами.
— Он понимает латынь, господин, и он достаточно сметлив для раба. Я показал ему, как разбирать маслины на спелые, недозрелые и испорченные, и он справился. Не у всех рабов это получается, господин.
— А может быть он не смирённый? Не подчиняется приказам, прекословит, — Великий любил ввернуть старое словечко, он же защитник старых римских традиций, отцовских обычаев, — противится надсмотрщикам? — мысли Помпея текли неспешно, важно, достойно, и разговор он вел также неторопливо.
— Он послушен приказам, господин. За полгода я приказал выпороть его только три раза. Он задирал голову, господин, но одна порка его отучила, — стоявший неподалеку раб, тот, о котором шел разговор, при этих словах так низко опустил голову, что уколол бородой грудь через тунику.
— Ну, значит, он тайный вредитель. Ломает инструменты, портит растения, калечит скот, так? — а ведь мало кто с той стороны, из популяров, смог бы так вот спокойно говорить. Какой-нибудь Катилина, или Лентул, или Опимий уже тысячу раз бы вспылил, наорал на управляющего, или забыл бы о ничтожном рабе. Им бы только про философию ученые споры разводить. Вот так и видно, кто настоящий римлянин, а кто даже о своем имуществе не может позаботиться как следует.
— Нет, господин, я не замечал за ним такого, и надсмотрщики и другие рабы такого о нем не говорили. Он даже, кажется, любит лошадей, господин. Два раза его ловили на конюшне, он пытался кормить лошадей травой, — подумает, что это я хочу избавиться от хорошего раба, понял управляющий. А что еще ему думать после такой похвалы? Нет, всё равно не буду врать, Помпей только за это меня и держит.
— Или он злонравный? Дерется с другими рабами, не дает рабам спать ночью, ссорит рабов друг с другом? — Юпитер свидетель, а раб-то ведь хороший, подумал вдруг Помпей. Что-то темнит управляющий...
— ...Плохой раб, господин, — ответил управляющий, — потому и надо продать.
