Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Одна мысль терзает Великого ярла Айгаслава — он должен узнать тайну своего рождения! Что поможет ему разгадать загадку: волшебный меч или колдовской Источник? В круговорот событий оказываются вовлечены и сам Айгаслав, и окружающие его люди...
отрывок из произведения:
...Меня зовут Лайм. А прозвище у меня Деревянная Борода. Быть может, это прозвище кому-то и покажется неблагозвучным, но я им доволен. И бородой своей горжусь, хотя никакая она не деревянная, а просто очень густая и твердая, торчит, как обрубок полена. Люди, невоздержанные на язык, порою говорили, что если ее поджечь, то она будет гореть всю ночь напролет. Шутка довольно глупая, но я не обижался на нее. Долго терпел. И был не прав! И вот что я вам теперь скажу: никогда не терпите насмешек над собой даже от самых близких друзей, ибо насмешки рождают неуважение, а неуважение, в свою очередь, рождает позор. Так было и со мной. Однажды, когда мы вернулись из весьма удачного похода и пировали у Аудолфа, то есть в Тресковом Фьорде, а после, когда нас окончательно разморило, то мы и полегли вокруг стола, и тотчас же заснули. Однако же, как после оказалось, заснули только те, у кого не было в голове никаких черных мыслей. А Эрк Смазливый, мой сосед и верный товарищ по многим походам, который неоднократно приходил ко мне на помощь при самых неблагоприятных для меня обстоятельствах... Эрк не спал! Мало того: он крадучись пробрался к очагу, достал оттуда пылающую головню, а затем скрытно подполз ко мне — и поджег мою бороду. Вот это было зрелище! Свидетели после рассказывали, что моя борода и действительно горела ярко и устойчиво — как настоящее полено. Ну а еще она оглушительно трещала и во все стороны стреляла искрами. Проснувшись, я пришел в неописуемое бешенство, схватил свой верный меч — а он зовется Косторуб — и кинулся на Эрка, потому что тот и не думал скрывать того, что это — его выдумка. Прежде чем нас растащили по углам, Эрк получил немало чувствительных ран. И на меня потом за эти раны наложили виру в пятьдесят полновесных монет серебром. А Эрка за мою поруганную бороду вовсе никак не наказали! Сказали: борода цела, а раны до сих пор не заживают. Вот каковы у нас суды! Я был в ужасном гневе! И потому нет ничего удивительного в том, что уже через неделю после этого позорного судилища загорелись подсобные постройки на усадьбе Эрка. Люди смотрели на пожар и говорили: «Горит ничуть не хуже Деревянной Бороды». Все знали, чьих рук это дело, но доказать ничего не могли. А когда меня призвали к Аудолфу, я ему сказал так: «Напрасно Эрк печалится. Отросла борода, отрастут и постройки! « Аудолф подумал, подумал и не стал ввязываться в это дело. И Эрк смолчал. Но, правда, еще дней через десять кто-то угнал у нас мясных бычков, четырнадцать голов. А после... И пошло-поехало! Год миновал, второй. Пошла большая кровь. А после все это кончилось тем, что я настиг Эрка на Крысином Ручье и отрубил ему голову. Я вел себя вполне достойно, по закону, однако меня снова оболгали на суде сказали, что я не дал Эрку времени выхватить меч и, значит, убил безоружного. Чтобы заплатить двойную утешительную виру, я продал корабль. Это, конечно же, большая неприятность. Но ведь меня еще и перестали именовать почтенным! Вот это был действительно позор! Я был в отчаяньи, мне не хотелось жить. И потому когда Аудолф в очередной раз стал ввязывать меня в весьма сомнительную тяжбу, я согласился в ней участвовать, ибо тогда мне было все равно чем заниматься. Так я пришел в Счастливый Фьорд.
А там уже был Айгаслав! Моя тяжба не выдержала его возражений, ее быстро признали несостоятельной, мне, повторяю, было все равно, и я ушел. Ушел и Аудолф, ушел и Гьюр. Но когда мы уже начали подниматься в сопку, Аудолф неожиданно остановил меня, отвел в сторону и завел длинный и пустой разговор о том, что он де весьма сожалеет, что и эта моя тяжба оказалась безрезультатной и что я снова потерял лицо, а я ведь храбрый йонс и очень ловок в ратном деле, и что ему очень хотелось бы помочь мне выбраться из моего весьма незавидного положения. И так он очень долго говорил! Я наконец не выдержал, сказал:
— Если ты знаешь, чем мне помочь, так дай совет. А если нет, так лучше помолчи.
На это Аудолф сказал:
— Советы дают те, у кого нет ничего, кроме слов. А я, ты ж знаешь сам, довольно состоятелен. И посему я могу дать тебе — и притом безвозмездно некую вещь, которая пособит тебе возвратить тебе твою подпорченную честь. Мало того, ты станешь знаменитей всех в Окрайе. Однако для того, чтобы воспользоваться этой вещью, нужно иметь много мужества, Лайм! Не знаю, найдется ли его у тебя в достаточном количестве.
Я засмеялся и сказал, что мужества у меня столько, что еще никому не удавалось посмотреть на него свысока...
...Меня зовут Лайм. А прозвище у меня Деревянная Борода. Быть может, это прозвище кому-то и покажется неблагозвучным, но я им доволен. И бородой своей горжусь, хотя никакая она не деревянная, а просто очень густая и твердая, торчит, как обрубок полена. Люди, невоздержанные на язык, порою говорили, что если ее поджечь, то она будет гореть всю ночь напролет. Шутка довольно глупая, но я не обижался на нее. Долго терпел. И был не прав! И вот что я вам теперь скажу: никогда не терпите насмешек над собой даже от самых близких друзей, ибо насмешки рождают неуважение, а неуважение, в свою очередь, рождает позор. Так было и со мной. Однажды, когда мы вернулись из весьма удачного похода и пировали у Аудолфа, то есть в Тресковом Фьорде, а после, когда нас окончательно разморило, то мы и полегли вокруг стола, и тотчас же заснули. Однако же, как после оказалось, заснули только те, у кого не было в голове никаких черных мыслей. А Эрк Смазливый, мой сосед и верный товарищ по многим походам, который неоднократно приходил ко мне на помощь при самых неблагоприятных для меня обстоятельствах... Эрк не спал! Мало того: он крадучись пробрался к очагу, достал оттуда пылающую головню, а затем скрытно подполз ко мне — и поджег мою бороду. Вот это было зрелище! Свидетели после рассказывали, что моя борода и действительно горела ярко и устойчиво — как настоящее полено. Ну а еще она оглушительно трещала и во все стороны стреляла искрами. Проснувшись, я пришел в неописуемое бешенство, схватил свой верный меч — а он зовется Косторуб — и кинулся на Эрка, потому что тот и не думал скрывать того, что это — его выдумка. Прежде чем нас растащили по углам, Эрк получил немало чувствительных ран. И на меня потом за эти раны наложили виру в пятьдесят полновесных монет серебром. А Эрка за мою поруганную бороду вовсе никак не наказали! Сказали: борода цела, а раны до сих пор не заживают. Вот каковы у нас суды! Я был в ужасном гневе! И потому нет ничего удивительного в том, что уже через неделю после этого позорного судилища загорелись подсобные постройки на усадьбе Эрка. Люди смотрели на пожар и говорили: «Горит ничуть не хуже Деревянной Бороды». Все знали, чьих рук это дело, но доказать ничего не могли. А когда меня призвали к Аудолфу, я ему сказал так: «Напрасно Эрк печалится. Отросла борода, отрастут и постройки! « Аудолф подумал, подумал и не стал ввязываться в это дело. И Эрк смолчал. Но, правда, еще дней через десять кто-то угнал у нас мясных бычков, четырнадцать голов. А после... И пошло-поехало! Год миновал, второй. Пошла большая кровь. А после все это кончилось тем, что я настиг Эрка на Крысином Ручье и отрубил ему голову. Я вел себя вполне достойно, по закону, однако меня снова оболгали на суде сказали, что я не дал Эрку времени выхватить меч и, значит, убил безоружного. Чтобы заплатить двойную утешительную виру, я продал корабль. Это, конечно же, большая неприятность. Но ведь меня еще и перестали именовать почтенным! Вот это был действительно позор! Я был в отчаяньи, мне не хотелось жить. И потому когда Аудолф в очередной раз стал ввязывать меня в весьма сомнительную тяжбу, я согласился в ней участвовать, ибо тогда мне было все равно чем заниматься. Так я пришел в Счастливый Фьорд.
