Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Воронов, Николай Павлович (р. 20 ноября 1926, г. Троицк, Челябинская обл.) — русский писатель-фантаст. Родился в семье рабочего. Окончил Литературный ин-т им М. Горького в 1952. Член КПСС с 1950. Член СП СССР с 1956. Награжден медалью. Жил в Москве.
Первые публикации — 1954.
Первая книга — сборник рассказов «Весенней порой» (1956).
Первая НФ публикация — очерк «Несущие вечный огонь» (1962).
Самое заметное произведение Воронова — роман «Юность в Железнодольске» (1968), опубликованном в «Новом мире».
Лауреат премии Кемеровского металлургического комбината «Северянка» (1984).
Романы «Похитители Солнца» (1988) и «Сам» (1988) представляют собой сатирическое отображение истории и нравов советского общества, ставшее возможным в период перестройки.
отрывок из произведения:
...Перед полуднем последнего мартовского числа я приезжал в Феодосию. До странности неизменно выпадало вёдро: свободное солнце, весёлая колышень бухты с черными танкерами, не ветры — дуновения морских сквозняков.
Город еще малолюдный, тускловатый — стекла не помыты, дома накануне косметических прихорашиваний, — но обязательно обрадует зелёной, как хризопраз, травой, архитектурными чертами с привкусом греческой, венецианской, генуэзской, армянской старины.
Ты в Крыму, рвался сюда от московских перегрузок, доводящих за холода до телесной немочи, казалось бы, должен отрешиться от спешки, однако в тебе — мчащееся на Коктебель чувство, оно неподвластно рассудочной правоте, и ты, позыркивая из машины на заоконный мир, почти не запечатлеваешь его.
Правда, твоё зрение воспрянет при виде стрельчатого лба горы Клементьева, и вовсе к тебе вернется пристальность, едва выскочит из-за холма сталистый, с темными оплывами мыс Хамелеон, а то и фиолетовый впросинь, каким зачастую бывает под высоким светом ранней весной. Миг — и взор приластится к воде, льдисто-прозрачной от остуды. Море курчавится, бликует, слюденеет. Вдали над ним витают туманные волоконца. Канат горизонта дрожит, отслаиваясь от воды к небу, от неба к воде.
Всё это вдруг отзовётся в душе торжественностью, что приближаешься к родному, пусть краткому, обиталищу, и замешанное на болевой тревоге отчаяние: «Не сбудется... Наверно, не сбудется?» — неуследимо отслоится от души, как будто оно не морочило тебя в часы зимнего томления.
А начнется подъем к поселку (справа двугорбый холм, слева пустующий кемпинг), твои глаза потеряются для восприятия чего бы то ни было: взгляд отымет гора Сюрю-Кая, отымет промыто-серым видом скал, в чём есть светлота отбеленной домашней холстины, зубцами такой чёткости и притягательности, как спинной гребень ископаемого ящера, поперечными валами нагория, которое явно существует для того, чтобы выделить, вконец прояснить красоту каменного хребта, тогда он сроду не забудется, потому что подобных скал, хотя бы теплотой облика, ни в своих, ни в чужих краях не было и нет...
...Перед полуднем последнего мартовского числа я приезжал в Феодосию. До странности неизменно выпадало вёдро: свободное солнце, весёлая колышень бухты с черными танкерами, не ветры — дуновения морских сквозняков.
