Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Владимир Владимирович Набоков (1899 — 1977) по праву считается классиком не только русской, но и мировой литературы XX века. Писатель разностороннего дарования, он создал замечательные произведения в самых различных жанрах — поэзии, прозе, литературоведении, эссеистике...
В.Набоков — автор «Дара», «Лолиты», «Других берегов», «Защиты Лужина», «Приглашения на казнь», других романов и повестей, рассказов и стихотворений.
Искусство, считал Набоков, игра, но игра божественная. Печать божественного, безусловно, лежит на всем творчестве Набокова.
отрывок из произведения:
...Остенде, каменная пристань, серый штранд, далекий ряд гостиниц медленно поворачивались, уплывали в бирюзовую муть осеннего дня.
Профессор закутал ноги в клетчатый плед и со скрипом откинулся в парусиновый уют складного кресла. На чистой охряной палубе было людно, но тихо. Сдержанно ухали котлы.
Молоденькая англичанка в шерстяных чулках бровью указала на профессора.
— Похож на Шелдона, не правда ли? — обратилась она к брату, стоящему подле.
Шелдон был комический актер, — лысый великан с круглым рыхлым лицом.
— Он очень доволен морем... — тихо добавила англичанка. После чего она, к сожаленью, выпадает из моего рассказа.
Брат ее, мешковатый рыжий студент, возвращающийся в свой университет, — кончались летние каникулы, — вынул изо рта трубку и сказал:
— Это наш биолог. Великолепный старик. Нужно мне поздороваться с ним.
Он подошел к профессору. Тот поднял тяжелые веки. Узнал одного из худших и прилежнейших своих учеников.
— Переход будет превосходен, — сказал студент, легко пожав большую холодную руку, поданную ему.
— Я надеюсь, — отвечал профессор, пальцами поглаживая серую свою щеку. И повторил внушительно:
— Да, я надеюсь.
Студент скользнул глазами по двум чемоданам, стоящим рядом со складным креслом. Один был старый, степенный: как пятна птичьего помета на памятниках, белели на нем следы давнишних наклеек. Другой — совсем новый, оранжевый, с горящими замками, почему-то привлек внимание студента.
— Позвольте, — подниму ваш чемодан, — а то упадет, — предложил он, чтобы как-нибудь поддержать разговор.
Профессор усмехнулся. Не то седобровый комик, не то стареющий боксер...
— Чемодан, говорите? А знаете ли, что я в нем везу? — спросил он, словно с некоторым раздраженьем. — Не угадываете? Прекрасный предмет!.. Особый род вешалки...
— Немецкое изобретение, сэр? — подсказал студент, вспомнив, что биолог только что побывал в Берлине на ученом съезде.
Профессор засмеялся сочным скрипучим смехом. Огнем брызнул золотой зуб.
— Божественное изобретение, друг мой, божественное. Необходимое всякому человеку. Впрочем, вы сами возите с собою такой же предмет. А? Или, может быть, вы — полип?
Студент осклабился. Знал, что профессор склонен темно шутить. О старике много толковали в университете. Говорили, что мучит он свою жену совсем молодую женщину. Студент раз видел ее: худенькая такая, с поразительными глазами...
— Как поживает, сэр, супруга ваша? — спросил рыжий студент.
Профессор отвечал:
— Открою вам правду, мой дорогой друг. Я долго боролся с собой, но теперь принужден вам сказать... Мой дорогой друг, я люблю путешествовать молча. Верю, вы простите меня.
И тут, разделяя участь своей сестры, студент, смущенно посвистывая, навсегда уходит с этих страниц.
А биолог надвинул черную фетровую шляпу на щетинистые брови, так как ослепительно била в глаза морская зыбь, и погрузился в мнимый сон. Серое бритое лицо его, с крупным носом и тяжелым подбородком, было облито солнцем и казалось только что вылепленным из мокрой глины. Когда на солнце набегало легкое осеннее облако, лицо профессора становилось вдруг каменным — темнело и высыхало. Все это, конечно, было лишь сменой теней и света, а не отражением мыслей его, Вряд ли на профессора приятно было бы смотреть, если б действительно мысли его отражались...