Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Нестеренко Юрий Леонидович, он же YuN, родился в 1972г. В 1989 окончил физматшколу №542 при МИФИ и поступил в означенный институт на факультет кибернетики. В 1995 окончил МИФИ с красным дипломом. В настоящее время занимается больше литературой, чем программированием, хотя с последним тоже не распрощался.Неоднократный лауреат Всероссийского Пушкинского молодежного конкурса поэзии. Автор многих стихов, прозы (преимущественно научной фантастики) и юмористических произведений.
отрывок из произведения:
...Шпильман ехал по Фельберштрассе. Ранняя венская весна больше походила на позднюю осень, и в открытой машине было, прямо скажем, нежарко. Серое набрякшее небо и промозглый сырой ветер удивительно гармонировали с унылым окружающим пейзажем. Слева, разрезанные через равные промежутки узкими переулками, жались друг другу однообразные, лишенные всяких архитектурных изысков трехи четырехэтажные дома, темные и грязные от многолетней железнодорожной копоти; справа тянулась почти черная сплошная кирпичная стена, и за ней, одышливо пыхтя и извергая в небо ту самую копоть, полз паровоз, из последних сил волоча свой многовагонный груз к перрону Западного вокзала. Казалось, что низко нависшие над городом тучи — это просто продолжение дыма из его трубы. Роскошный ярко-желтый «Мерседес Симплекс» 1907 года смотрелся на этой улице, словно сверкающая елочная игрушка в свином хлеву. Одинокий прохожий, кутавшийся в старое куцее пальто, проводил автомобиль и его водителя неприязненным взглядом. «Зажравшихся богатеев» тут явно не жаловали — хотя едва ли они были здесь частыми гостями.
Вот, наконец, и Байнгассе — дословно «Костяной переулок» — а за ним дом номер 22, такой же невзрачный и непримечательный, как и его соседи. Шпильман заглушил мотор и некоторое время сидел, глядя на обшарпанный подъезд. Еще не поздно передумать. Не делать того, из-за чего многие сочли бы его безумцем и преступником. Преступником едва ли не худшим, чем тот человек. Ведь он тоже хочет, по сути, уничтожить прежний мир, чтобы создать на его месте новый, лучший. Лучший в его понимании. Но кто имеет право решать, какое понимание верно sub specie aeternitatis(*)? Как там у Гёте: ein Teil von jener Kraft, die stets das Bose will und stets das Gute schafft (**)... «Я просто хочу спасти миллионы человек, — напомнил себе Шпильман. — Десятки миллионов.» Да, но эти люди уже мертвы. Даже если он их спасет, они уже умерли от старости. Хотя, с другой стороны, многие из них еще не родились. Человеческая логика, и даже человеческая грамматика, плохо совместимы с передовыми достижениями физической науки. В любом случае, он спасает и всех этих людей, и их неродившихся потомков во всех будущих поколениях... Да, но как быть с теми, кто исчезнет? С теми, кто в новых обстоятельствах просто не появится на свет, и со всеми их потомками? При столь глобальном изменении истории их будет немало, очень даже немало... Но все-таки меньше, чем спасенных, сердито напомнил он себе в очередной раз. Однако уместна ли здесь простая арифметика? Может быть, он спасет миллионы ничем не примечательных обывателей, зато обречет на исчезновение гения, способного осчастливить человечество? Гения, которому еще только предстоит появиться в его мире? Но с тем же успехом, а по законам вероятности — даже и с бОльшим, такой гений может, напротив, явиться благодаря тем, кого он вернет из небытия... Но если выше вероятность для великого гения, выше она и для великого злодея...
[* — с точки зрения вечности (лат.)] [** — часть той силы, что всегда хочет зла и всегда творит добро (дойч.)] «Эти наши еврейские самокопания!» — зло перебил себя Шпильман, поднимаясь с мягкого кожаного сиденья. «Вот именно потому, что, пока мы бесконечно спорим и взвешиваем pro и contra, другие берут и действуют без всяких колебаний, мы и получили все то, что получили!» Он взял трость и решительно направился к подъезду.
Звонок у двери квартиры не то что не работал, а вообще отсутствовал. Шпильман поднял трость и трижды твердо ударил в дверь золотым набалдашником в форме львиной головы. Некоторое время было тихо, и Шпильман поймал себя на малодушно-радостной мысли, что никого нет дома. Затем послышались шаги, и дверь отворилась.
На пороге стоял бедно одетый юноша. Его сорочка была несвежей, а брюки явно давно не общались с утюгом, однако худое лицо можно было, пожалуй, назвать даже красивым. Щеки и подбородок еще не округлились (что было никак невозможно при такой диете), волосы еще не легли на лоб прилизанной челкой, а вольно топорщились в художественном беспорядке, и даже острый вздернутый нос, который позже станет мишенью карикатуристов, не портил общего впечатления. Но главное — это лицо, лицо человека, с юных лет знакомого с несправедливостью и нуждой, было отмечено печатью вдохновения. Вдохновения художника, а не страсти фанатика...