Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Монография, посвящённая творчеству Марины и Сергея Дяченко, их становлению как писателей, развитию и месте в современном литературном процессе.
«Реальность чуда» — книга Михаила Назаренко, литературоведа, кандидата филологических наук, посвященная творчеству известных писателей-фантастов Марины и Сергея Дяченко.
Блестящая эрудиция позволяет автору анализировать их романы, повести, рассказы в контексте мировой литературы, предъявляя писательскому дуэту из Киева «гамбургский счет». Сочетание академизма и живого диалога делает книгу интересной не только специалистам, но и широкому кругу читателей — и тем, кто знаком с творчеством Дяченко, и тем, кому еще предстоит с ним познакомиться.
отрывок из произведения:
...Сколько раз фантастам — и отечественным, и западным — приходилось выслушивать упреки в том, что они ходят в шинели с чужого плеча, да еще и перелицованной! И нельзя ведь сказать, что упреки эти были совсем необоснованны: фантастика в массе своей, как, впрочем, и любой вид искусства, живет именно чужим добром, питается чужими находками, пересказывает вновь и вновь чужие истории, ничего в них не изменяя. Отчего так? Проще. Разумеется, проще — и для писателей, и, увы, для читателей. Большинство книг подтверждает привычную картину мира, укрепляет ее, уютную и удобную. Но иногда — редко — появляется книга, которая всё опрокидывает. Которая оставляет читателей в изумлении, а кое-кого и в негодовании: не может такого быть! нельзя об этом писать! нельзя так писать!.. Мудрый Ролан Барт сказал, что книги первого типа приносят нам удовольствие; вторыми же мы наслаждаемся.1 Но есть и еще одно объяснение. XX век приучил нас к тому, что писателя следует судить по законам, им самим над собою признанным (к чему призывал еще Пушкин). Чтобы прочитать современную книгу — да и не только современную, джойсовскому «Улиссу» восемьдесят лет исполнилось! — нужно понимать ее язык. Нужно отказаться от привычного и попытаться на ощупь определить законы построения нового.
Стоит ли удивляться тому, что фантастика повторила путь так называемой «Большой Литературы»?
Я говорю не только о признанных шедеврах — к примеру, «Марсианских хрониках» Брэдбери, который наконец-то получил давно заслуженные медали за вклад в американскую литературу. Нет, не только шедевры, но любую сколько-нибудь приличную фантастику невозможно читать, не зная неких основополагающих правил. Если угодно — клише (потому что любой канон и любой жанр создают свои клише; не замыкаться в них — вот задача).
Многие читатели судят о фантастике, не желая понимать того, что пресловутые «звездолеты и драконы» — вовсе не самоцель изображения. И даже наличие бластеров, ансиблей и эльфов ничего не говорит о качестве книги — ни плохого, ни хорошего.
Это банальность, и это — второе правило чтения фантастики. (Первое: о книге надлежит судить, исходя из общелитературных критериев и, по возможности, беспристрастно. Что также очевидно, хотя и не всегда соблюдается.) Есть и еще одно — не правило, а, скорее, наблюдение: чем лучше фантастический роман, тем более странной будет казаться его фабула в пересказе. Как правило. Можете провести эксперимент сами — кажется, не срабатывает только для антиутопий.
Но вот в чем вопрос: если мир фантастики невозможно понять, если в него нельзя проникнуть, не зная законов, которые только в нем самом и действуют, законов, недействительных для «реального мира», — не говорит ли это об определенной ограниченности жанра?2 Не замыкаются ли его творцы и поклонники в условном мирке, параллельной реальности, которая работает по своим правилам, не имеющим отношения к «внешнему миру»?
На это есть что ответить, и ответов множество. Например: не всякая фантастика опирается на «общие места», заготовленные предшественниками, — «реалистическая фантастика», как ее понимает Борис Стругацкий, вообще не выходит за пределы нашего времени-пространства. И еще: каждая история может быть рассказана одним-единственным способом (иначе это уже другая история, пусть и с тем же сюжетом). А значит, фантастика оказывается не просто формой (впрочем — когда в литературе такое бывало?), а сутью.
«Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, что думаешь».
Эти слова говорит «негромко и задумчиво» безымянный Человек — сиречь автор — в прологе «Обыкновенного чуда».
«Тебе-то что, — сказал Юрий Герман Евгению Шварцу, — ты пишешь сказки, а я пишу быль...» «Вот и выходит, — ответил Шварц сердито, — что ты пишешь сказки, а я пишу быль».
Разумеется, Шварц (Свифт, Щедрин, Горин...) прибегнул к эзопову языку вынужденно.
Разумеется, его (их) сказки проиграли бы художественно, не будь они сказками.
Вопрос о сущности фантастики, таким образом, остается — вернее, дробится на множество вопросов, связанных между собой...