Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Александр Резов участвует в сетевых конкурсах, публикуется, в основном, в сети. Некоторые его произведения были напечатаны в сборниках С.Лукьяненко «Гуманный выстрел в голову» и в разных номерах журнала Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век».
отрывок из произведения:
...К полудню тучи рассеялись, и появилась хоть какая-то надежда на достойное продолжение дня со всеми полагающимися ингредиентами: солнцем, морем и хорошим настроением. Правда, морем здесь называли обыкновенное водохранилище, растянувшееся на десятки километров с севера на юг, вдоль берегов которого шустро повыскакивали дачные поселения, деревни, санатории, дома отдыха и, словно грибы после дождя, — выцветшие брезентовые палатки с курящимися неподалеку кострищами, да плывущими по лесу гитарными аккордами. И даже в холод и дождь находились безумцы, с неистовым хохотом, еле слышным за небесным грохотом свистом, носящиеся по острым прибрежным камням, скинув промокшую насквозь, самозабвенно чавкающую обувку, раня обнаженные стопы, которые к вечеру непременно будет обжигать болью, и придется рыться в рюкзаках в поисках перекиси водорода, зеленки, йода — хотя бы чего-нибудь, способного облегчить глупый, стоящий десятки других, кусочек жизни. Но это будет лишь вечером, а пока...
В дверь постучали.
— Да, — откликнулся я сонным голосом.
— Вставай давай, — в приоткрывшуюся щель просунулась Наташина голова. — Двенадцать часов, а ты ни ухом, ни рылом.
— Как двенадцать? — я сел на кровати. — А молоко?
— Сходила уже и за молоком, и за хлебом, и завтрак третий раз подогреваю.
— Зачем? Я бы схо... — окончание фразы утонуло в глубоком зевке.
— Схалтурил. Сама знаю, — закончила Наташа, проходя в комнату и усаживаясь рядом со мной на кровать. Ее волосы были собраны в хвост, поэтому тоненький, еще красноватый шрам чуть ниже уха бросался в глаза. Я осторожно провел по нему пальцем. Горит. Или у меня руки холодные?
Наташа вздрогнула, но ничего не сказала.
— Тебе, кстати, Олег звонил, — встрепенулась она, — в Москву звал. К ним какой-то Горянов или Горюнов приехал. Всего на неделю, посему неделя намечается беспробудная. Пришлось его разочаровать... Ты ведь помнишь свое обещание?
— Помню, — вздохнул я. — Сколько еще осталось?
— Как раз неделя, — улыбнулась она. — Даже удивительно, что ты на стене отметки не ставишь.
Я осторожно посмотрел на стену: блеклые обои в цветочек, следы от комаров, яркое пятно там, где недавно стояло кресло, дырка от гвоздя — действительно, никаких отметок.
Ни с того, ни с сего вспомнился давешний сон. От стекающих за шиворот ледяных струек по телу побежали мурашки. В руку легла трясущаяся ладонь. Вспыхнула молния.
Я закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Ноги не болели.
— Так ты встаешь или нет? — вновь заговорила Наташа.
— Да, да, да... шорты не подашь?
Когда мы вошли в кухню, горячая струя пара вырывалась из носика старого электрического чайника и била в усеянное мелкими капельками, запотевшее оконное стекло. Каша радостно выскакивала из кастрюли, моментально чернея на раскаленной конфорке. И даже странно, что никто из нас не почуял запах гари, потому как болтающаяся на проводе лампочка еле просматривалась за едким, серым туманом.
Наташа заохала, заметалась в поисках тряпки и нашла ее. Затем, обхватив обеими руками кастрюлю, выскочила через заднюю дверь и дальше мимо кустов смородины, по засыпанной гравием дорожке к умывальнику. А я тем временем выдернул из розетки чайник, открыл шире входную дверь, окна в комнатах и на мансарде, лениво погонял дым из угла в угол дырявым кухонным полотенцем. Второй раз за отпуск. Надо же. Не валяться мне теперь до полудня в постели — хоть ведром воды, но к первому завтраку поднимет, с нее станется.
Нет, и правда надо что-то менять. День приезда на дачу и все последующие тягучие, словно ириски, будни были похожи друг на друга не меньше стеклянных пивных бутылок, хранящихся под лестницей в ящике из-под электрорубанка. Каждое утро начиналось с завтрака и похода на пляж. Целых сорок минут приходилось ковылять по пыльной грунтовой дороге мимо постоянно разрастающейся свалки. Иногда свалку поджигали — в надежде растопить, подобно грязной ледышке, либо просто ради забавы, — и тогда иссиня-черный тяжелый дым медленно волочился над головами. В безветрие это был клубящийся столб. Он рассеивался высоко над землей и больше не напоминал о себе. Наташа прижималась ко мне плечом, ускоряла шаг, точно в картине этой виделось ей нечто давнее, страшное, и никогда не отвечала на расспросы...