Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Эссе Михаила Эпштейна, написанные им за 27 лет и охватывающие опыт жизни на двух континентах — это опыт размышления о русской и американской культурах, путях их взаимодействия. Эти тексты образуют своеобразную картографию культурных границ и исторических рубежей: между Россией и Америкой, между Россией и СССР, между коммунизмом и капитализмом, между повседневными мелочами и поэтическими символами, между частной жизнью и имперским сознанием, между национальной природой и сверхтехнологиями будущего.
отрывок из произведения:
...Когда обсуждаются этические вопросы, обычно цитируются политики, ученые, мыслители, писатели. И не цитируется... язык. Между тем система нравственных оценок заложена в самом языке, от которого мы получаем самые ранние и памятные уроки добра и зла. И если мы слышим слово «добросердечный», то уже само его наличие показывает нам, что сердце может быть добрым. Язык не выдвигает теорем, он состоит из аксиом, которые усваиваются почти безотчетно. Что ни слово, то маленькoe поучение.
Выдающийся современный лингвист Ю. Д. Апресян указывает на глубокую содержательность языковой картины мира: «Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации (= концептуализации) мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка». В частности, из анализа лексической системы «можно извлечь представление об основополагающих заповедях русской наивно-языковой этики» [1].
Вот об этой «наивной», но тем более убедительной этике самого языка и пойдет дальше речь. Как представлены корни —добр(о)и —зл(о)в лексике русского языка? Как взращиваются они в художественном словотворчестве? Возможно ли дальнейшее словообразование с этими корнями, расширение нравственного-творческого потенциала русского языка? Таковы три взаимосвязанных вопроса этой статьи.
1. Лексическое развитие языка и судьба «добра» и «зла» В русском языке почти вдвое больше слов с первоосновойзло-, чем с первоосновой добро-. Самый обширный по числу слов «Большой толковый словарь русского языка» (СПб, Норинт, 2003, 130 тыс. слов) приводит 37 слов с первоосновой доброи 63 — с первоосновой зло-. Впрочем, нехватка «добра» в языке возмещается избытком «блага» — 86 слов с такой первоосновой. (Как известно, «благо» и «добро» во многих случаях выступают как синонимы, например, «доброжелательный» и «благожелательный».) Примерно таково же было соотношение этих основ и в русском языке середины XIX в., — но на совершенно другом количественном уровне. Четырехтомный Словарь церковно-славянского и русского языка, выпущенный Императорской Академией Наук в С.
— Петербурге в 1847 г., содержал 114 749 слов, то есть меньше, чем самый большой современный словарь. Но нравственная лексика, — а понятия блага, добра и зла составляют основу нравственного сознания, — представлена в нем гораздо обширнее. В нем 146 слов с первоосновой добро-, 254 — с первоосновой злои 644 — с первоосновой благо-. Иначе говоря, за сто пятьдесят лет нравственная чуткость языка, его способность различать и артикулировать основные этические понятия сократилась почти в шесть раз (точнее, 5,6), с 1044 до 186 слов. Если же учесть разный объем этих словарей, то соотносительное место в них данных понятий окажется еще очевиднее: в Словаре 1847 г. этими тремя основами начинается каждое 110-е слово, в Словаре 2003 г. — каждое 699-е (в 6,4 раза меньше).
Удивительно, как мало новых слов прибавилось в русском языке за последние полтора столетия, в результате всех революций и реакций, войн и кризисов, научного прогресса и социальных катастроф, — меньше 10 тысяч. Динамика языкового развития прослеживается через объем самых полных словарей соответствующих периодов.
«Словарь Академии Российской» (6 тт., 1789–1794) содержит 43 257 слов.
«Словарь Академии Российской» (6 тт., 1806–1822) — 51 388 слов.
«Общий церковно-славяно-российский словарь» П. И. Соколова (2 чч., 1834) — 63 432 слова.
«Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный вторым отделением Академии Наук» (1847) — 114 749 слов.
«Толковый словарь живого великорусского языка» В. Даля (1-е изд., 1863–1866; 2-е изд.,1880 ) — более 200 000 слов. В третьем издании под редакцией И. А. Бодуэна-де-Куртенэ (1903–1909) добавлены еще тысячи слов.
«Толковый словарь русского языка», в 4 тт., под редакцией Д. Н. Ушакова (1935–1940) — 88 239 слов.
«Словарь современного русского литературного языка», изд. Академии Наук СССР (17 тт., 1948–1965) — 120 480 слов.
«Большой толковый словарь русского языка», под редакцией С. А. Кузнецова (2003) — 130 000 слов...
...Когда обсуждаются этические вопросы, обычно цитируются политики, ученые, мыслители, писатели. И не цитируется... язык. Между тем система нравственных оценок заложена в самом языке, от которого мы получаем самые ранние и памятные уроки добра и зла. И если мы слышим слово «добросердечный», то уже само его наличие показывает нам, что сердце может быть добрым. Язык не выдвигает теорем, он состоит из аксиом, которые усваиваются почти безотчетно. Что ни слово, то маленькoe поучение.
