Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Главная отличительная особенность текстов писательницы – это разговор об отношениях человека со временем и пространством. В лучших текстах – не просто со временем, но с вечностью.
Герои рассказов перемещаются во времени, прорываются в четвертое измерение, создают биороботов. Но, несмотря на эти знакомые приемы, фантастика ее глубоко психологическая. О живом, нормальном человеке. Горя желанием проникнуть в его сущность, Любовь Романчук пробует и традиционный жанр рассказа, и даже сюрреализм.
отрывок из произведения:
...Было так: Ленка вышла из дому, потому что рассорилась. Вовсе не с Генкой, с которым то жила, то не жила, потому что в тот период, кажется, как раз и не жила, а как бы со всей страной. Рассорилась — и ушла. И пошла просто так по улицам. Она так и сказала: да пошла ты — то ли себе, то ли стране, — и все вокруг стало чужое: город чужой, и люди чужие, и я сама чужая и иду по чужому. А перед тем накрасилась, хотя краски тоже были чужими. И вот она идет заморской дивой, и походку чужую придумала, а тут как нарошно гадость какая-то, муха полудохлая в глаз, прямиком под веко, точно целилась — пли! яблочко! — пришлось ту муху растереть в порошок, но тушь при этом потекла, расплылась на пол-лица, и так она с этим черным пятном под глазом двинула дальше, и многие на нее оглядывались, потому что интересно: идет женщина с размазанным глазом, это событие, а Ленка думает: засматриваются, блин, и гордо так шагает. И дошагала до театра Вахтангова. И только там одна женщина, культурная, недаром возле театра, говорит: у вас, говорит, глаз потек. Вот так Ленка — из-за мухи, глаза и околотеатральной дамы — и оказалась у Генки. Генка жил недалеко, и у него всегда торчал народ. Если кому-то нечего было делать, всегда шел к Генке. Генка был такой.
А впрочем, возможно, все было не так. Возможно, Ленка никуда не ходила, а сидела на тахте, по-турецки раздвинув ноги. Никакая гадость ей никуда не залезала, было скучно. Вода давно выкипела, выключать печку было лень. Металл начал накаляться, запахло доменной печью, и чайник затрещал, покрываясь черным налетом.
— Черт с тобой, — сказала Ленка и выключила газ.
—А потом все-таки оделась и поехала, но не чужая, а родная-родная, и все вокруг родное, и улицы родные, и дома, и птички по родному так щебечут. «Широка страна моя родная», подумала Ленка. Ух!
А Генка ее ждал, потому что он всегда всех ждет. Кого ни лень.
— Заходи, — как всегда, хоть с Ленкой они уже с месяц как не виделись. Или, может быть, неделю. Не в календарь же в натуре заглядывать.
— Я и так зашла, — ответила Ленка скромно, заглядывая на всякий случай за дверь. Никого в квартире больше не было, и Ленка одновременно и вздохнула и заскучала.
— Хочешь шубу? — понял Ленкин взгляд по-своему Генка. — Уже с месяц висит. Кто-то оставил.
Ленка примерила. Подходит.
— А мухи у тебя нет?
Генка молча налил стакан и протянул.
— Тупица. Я натурально.
И прямо в шубе — в кресло.
— Рассказывай.
— Чего?
— Всe.
Генка вздохнул и сел напротив на пол.
— Вчера на Калькутте тряхнуло.
Один носок у него был рваный, дохлый, как душа после попойки.
— Опять?
— Еще один концерт дадим, и мир завалится.
— Пусть.
— Ты бы поела, может.
— Что?
— А черт его знает.
— Тогда поцелуй меня в передок.
Черт его знает, что за день такой скучный был. Скучно было сидеть, скучно пить, даже пихаться скучно. А потом вдруг веселье накатит, такое бывает, дурное такое веселье — НИСТОГО НИССЕГО — и все станет весело: весело сидеть, весело пить, весело пихаться...