Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Наталья Суханова. Родилась 10 июня 1931 года в Томске. В 1939 году семья переехала в Железноводск. Окончила Московский юридический институт (1952). Работала в поселке Удомля Калининской области нотариусом, секретарем райкома комсомола. Здесь в 1954 вступила в КПСС. Затем работала экскурсоводом в Пятигорске, журналистом в Тырныаузе, техническим секретарем в Таганрогском радиотехническом институте. С 1969 живет в Ростове-на-Дону.
Печататься начала с 1961 года. Её повести и рассказы публиковались в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Дон», «Наш современник», «Молодая гвардия». Первая НФ публикация — повесть «Ошибка размером в столетие» (1967). Известность Н. А. Сухановой в НФ принесла повесть-дебют, герои которой — беглецы в будущее (см. Путешествия во времени); в дальнейшем писательница опубликовала также несколько повестей детской НФ — «В пещерах мурозавра» (1978), «Многоэтажная планета» (1982) и «Сказка о Юппи» (1984). Две фантастические сказки Натальи Сухановой составили сборник «Подкидыш» (1989).
В 2009 году Наталья Суханова стала обладательницей Чеховской премии в номинации «За достижения в области литературы» за роман-дилогию «По имени Ксения».
отрывок из произведения:
...На трамвайной остановке, продуваемой морозным ветром, толпились сошедшие с электрички.
— Гаад, а гад! — со страдальческой ненавистью окликнула кого-то в толпе большая грудастая женщина, державшая за руку девочку лет десяти. Связанные мешок с сумкой были перекинуты через плечо женщины, какая-то сумка была и у девочки. Девочка не смотрела на мать, вообще ни на кого не смотрела. — Гаад, где ты? Иди сюда, гад!
— Ну чего тебе? — глухо отозвался из-за людей маленький обозленный мужик.
— Гад, идет наш трамвай!
Медленно, по припорошенным снегом рельсам надвинулся трамвай — брюхо его было грязно, но окна теплились слабым электрическим светом, и за тусклыми от наледи стеклами был народ, так что это было уже что-то вроде сеней, еще холодных, но уже не смертельно — последний перегон перед настоящим теплом близкого дома. И народ с остановки, спеша и подпирая друг друга, втиснулся в салон. Большая женщина с девочкой влезла одна из первых.
— Гаад, иди, здесь свободней!
Вещи она сложила перед собой. У мужичка никаких вещей не было. У него и в карманах наверняка не было ничего. Он опасен пожалуй был, этот мужичок. Девочка стояла, угрюмо отвернувшись от них. Никто не смотрел на эту троицу, как обходят взглядом паршивую собаку или спящую на тротуаре безобразную пьяную бабу. Широкая женщина с малым, как сгусток, мужчиной были в толпе одни. И с ними — одна — девочка.
К дому я шла против ветра. При каждом порыве гремели надорванные куски железа. Стена ветра давила с космической плотностью пустоты. Там, в полях, для застигнутого путника это смерть, здесь — напоминание, что ты только тварь дрожащая. Грязное, сосульчатое тело трамвая, тусклый оранжевый свет, ледяная дрожь. О, господи, так ли уж много отделяет нас, прилепившихся пуповиной к теплому брюху земли, от черного космоса? Там, в вымороженных глубинах случаются пары, где крохотная, яростно плотная звезда срывает с красной большой тающие ее покровы и заверчивает в воронку, и расшвыривает, как магнит вблизи вращающегося ротора. «Гаад, а гад, куда ты пошел?» Никуда им не уйти друг от друга в тесной, двойной системе. Яростное, невероятной плотности нутро, отрывающее от рыхлой обреченной спутницы слой за слоем. Сгусток, все падающий внутрь себя до свepxcвинцовой тяжести, продолжая отрывать от красной, большой звезды кусок за куском. Однообразие отчаянья, жестокости и смерти. В какой-то момент, избавившись почти от всей себя, вторая звезда сама спадется до плотного ядра. И окажется, что однообразно-свирепая перетасовка, казавшаяся бесконечной, внезапно и быстро, слишком быстро, закончена, и проступит иное, может быть, третье, по сложной орбите обегавшее их...
...На трамвайной остановке, продуваемой морозным ветром, толпились сошедшие с электрички.
