Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Легендой вошло в историю революционных событий на фронте и первого года гражданской войны имя Василия Киквидзе — основателя и начальника прославленной во многих сражениях 1-й дивизии Рабоче-крестьянской Красной Армии внеочередного формирования, впоследствии 16-й Ульяновской имени Киквидзе. Ему было всего двадцать три года, когда погиб он на Южном фронте от тринадцатой по счету вражеской пули, полученной им в жестоких боях за Советскую сласть.
отрывок из произведения:
...Нехотя, с натужным скрипом приоткрылась тяжелая, кованная железом дверь. Конвойный унтер с невыразительным бабьим лицом, одетый в мятую, засаленную на животе гимнастерку, на которой тускло поблескивала одинокая медаль в честь трехсотлетия дома Романовых на грязной оранжевой ленточке, втолкнул в сумрачную полутьму еще одного арестанта.
Новенький — кряжистый солдат без ремня — неуверенно топтался у порога, словно пытаясь сообразить, куда он попал и как быть дальше.
Когда глаза привыкли к сумеркам, он увидел, что стоит в небольшой камере с высоким сводчатым потолком. Стены нештукатуренные — голый, побуревший от времени и сырости кирпич. Окно почти под потолком, тоже глубоко утопленным в стену полусводом, с толстыми решетками по обе стороны давно немытого, еле пропускающего солнечный свет стекла.
— Здравствуйте, — произнес новенький и опустил к ногам свой тощий мешок с жалкими солдатскими пожитками, оставленными ему милостиво в недолгое пользование.
Никто не ответил. И в этом молчании солдат уловил какую-то смутную враждебность.
В камере на низких нарах сидело человек восемь, русские и грузины. Все заросшие многодневной щетиной и, судя по характерному нездоровому блеску в глазах, давно не видевшие хорошей, сытной пищи.
— Здравствуйте, — неуверенно повторил новенький.
Снова молчание, и вдруг чей-то выкрик:
— Убийца! Почему к нам посадили убийцу? Вон его!
Сразу зашумела, заволновалась камера.
— Мквлели! Убийца! — слышалось по-грузински и по-русски.
— Да замолчите вы! Гачумдит!
Все примолкли. На середину камеры шагнул человек, чей властный голос оборвал гвалт. Это был рослый грузин — совсем еще молодой, большеносый и большеглазый, голова его, видно, недавно была острижена наголо, но теперь волосы уже отросли и торчали густой жесткой щеткой. В плечах он был почти так же широк, как новый арестант, но талия словно осиная. Лицо у грузина заросшее, из-за этого невероятного орлиного носа диковатое, но глаза — тут уж никого не обманешь — веселые и добрые.
— Ты убийца? Отвечай!
— Убил, это точно... Только не убийца я.
— Как так? — удивился грузин. — Убил, а не убийца?
Солдат молчал. Ничего ему не хотелось говорить.
— Ты слушай меня, — строго сказал носатый, должно быть староста камеры. — Тут сидят политические. Преступники государственные. Уголовных к нам не подсаживают. И тут вдруг разговаривают, что сюда прислали убийцу. Мы протестовать будем. Понятно тебе?
Новенький хмыкнул:
— Все понятно, чего уж тут не понять. Политические — одно дело, уголовные — другое...
— Так ты кто?
— Одним словом не ответишь. Староста засмеялся:
— А мы не спешим... Можешь сто слов сказать, если хочешь.
Солдат еще раз хмыкнул и тоже улыбнулся. Его светлые до прозрачной голубизны глаза от этого стали еще светлее. Потом вздохнул, провел жесткой ладонью по мягким льняным волосам и начал свою невеселую историю.
Зовут его Иваном. Родом из крестьян Самарской губернии. Еще две недели назад он был саперным унтер-офицером и полным георгиевским кавалером. В декабре 1916 года при подрыве моста его контузило. Отлежался и после выздоровления попал сюда, на Кавказ, в запасной полк. Здесь-то и случилась с ним беда. Ротный им достался — зверь и пьяница. Фронта и близко не нюхал, всю войну сшивался в кутаисских и тифлисских кабаках...
...Нехотя, с натужным скрипом приоткрылась тяжелая, кованная железом дверь. Конвойный унтер с невыразительным бабьим лицом, одетый в мятую, засаленную на животе гимнастерку, на которой тускло поблескивала одинокая медаль в честь трехсотлетия дома Романовых на грязной оранжевой ленточке, втолкнул в сумрачную полутьму еще одного арестанта.
