Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
У Федора Абрамова как писателя не было литературного отрочества. Он сразу выступил в печати со зрелым и значительным произведением — романом «Братья и сестры». К тому времени, как вышел роман (1958 г.), за плечами писателя стоял уже большой жизненный опыт: университет и война, аспирантура и преподавание в вузе.
Сын архангельского крестьянина. Федор Абрамов пишет о том, что с детства знакомо и бесконечно дорого ему. Его произведения наполнены авторскими раздумьями о времени, о смысле и назначении человеческой жизни. Обращаясь к молодежи, автор размышляет в них об опасности душевного очерствения, о необходимости усвоить и обогатить духовный опыт, накопленный предшествующими поколениями.
отрывок из произведения:
...Снегопад застал их на середке реки. Вмиг стало слепо, бело, залепило глаза — неизвестно, куда и ехать.
Выручили пролетавшие где-то над головой гуси: закричали, заспорили суматошно — видать, и они растерялись в этой заварухе. Вот тогда-то Власик, прислушиваясь к их удаляющемуся гомону, и сообразил, в какой стороне юг, ибо куда же сейчас лететь птице, как не в теплые края.
Снежная липуха немного успокоилась, когда от перевоза поднялись в крутой берег. Впереди проглянуло Сосино с жердяной изгородью по задворью, черная часовня замаячила в полях слева.
Вытирая рукой мокрое лицо, Власик начал было объяснять своему неразговорчивому спутнику, как пройти в деревню и разыскать бригадира, но тот, похоже, в этом не нуждался: загвоздил суковатой палкой побелевшую дорогу, как будто всю жизнь по ней ходил.
Из тутошних, видно, чей? — подумал Власик.
Однако раздумывать над этим ему было некогда. Он замерз, продрог насквозь — от стужи, от сырости,и все мысли его сейчас были сосредоточены на том, чтобы поскорее добраться до Микши да отогреться в тепле.
В доме у Микши, несмотря на то что перевалило за девятый час, все еще было утро. Хозяйка с худым, разрумянившимся от жара лицом хлопотала возле печи, а хозяин, мрачный, опухший, весь заросший дремучей щетиной, сидел за столом и пил чай. Пил в одиночестве, под обстрелом угрюмых взглядов своих отпрысков, таких же крепколобых и грудастых, как их отец, сбившихся в тесную кучу на широкой родительской кровати справа от порога.
Власик поздоровался.
Ни слова, ни кивка в ответ. Как будто они и не кореши, не приятели давние.
Но он и не подумал обижаться на Микшу — всегда так, когда переберет накануне,а потому спокойно занялся своим делом: снял с себя широкий пояс связиста-линейщика с металлической цепью, снял мокрую, стоявшую колом парусиновую куртку — и к печке, на скамейку,тепло так и обняло его худую, продрогшую спину.
Хозяин — в полном молчании домашних — выпил еще два стакана чая, черного, как болотная вода, и только после этого повел своим страховидным горбылем – нос у него раздавлен с детства:
— Чего куришь?
Власик с готовностью достал из парусиновых штанов помятую пачку «Севера», перекочевал к столу — карантин кончился.
Закурили.
— Новости? — опять коротко пропитым голосом гаркнул Микша.
— Да что новости, Никифор Иванович. Известны мои новости. Ребятишки сейчас в школу ходят, все изоляторы посбивали. Вот и загораю кажинный день на линии. Ну а ежели районные дела… (Власик жил в райцентре.) Экспедиция тут из сузёма 1 вернулась, крепко, говорят, пошуровали. Все ручьи, все речки на замок взяли.
— Ерунда,поморщился Микша.
— Да нет, не ерунда, Никифор Иванович. Теперь лишний раз за рыбкой в сузём не сходишь.
— Ерунда, говорю,повторил Микша.Будут они наш сузём на замок запирать. Какая рыба в сузёмных речках? Мусор один. Они шуровали, да весь вопрос — чего. Не ту ли самую рыбку, которая под землей?..
У Власика отвалилась нижняя челюсть, два желтых, прокуренных клыка проглянули в беззубом рту.
– Балда! Насчет урана, говорю, але еще какой взрывной хреновины. А рыба эта для отвода глаз. Понял?
— А ведь это подходяще, Никифор Иванович,живо согласился Власик, и сухое, бескровное лицо его разом просияло.Я тут с одним переезжал за реку, не больно-то он на воду глядел.
— С кем с одним?
— Да с одним, с экспедиции с этой. Здоровый боров, а сам хромает. С палкой.
Микша удивленно повел своей черной шерстистой бровью:
— Зачем бы это ему сюда? Чего он не видал в нашей дыре?
— А вот уж в части этого не докладывал.Власик поглядел в окошко, поглядел на Оксю, гремевшую железной кочергой у печки, хитровато прищурил глаз.А что, Никифор Иванович, может, сообразим сегодня к вечеру? Поскоблим маленько донышко, пока рекостав не начался?
— Браконьерничать? — прямо поставил вопрос Микша.Давно тебя защучили — хочешь снова на острогу?
— Да что, Никифор Иванович, захочешь рыбки – и на острогу полезешь…