Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Ильдар Анвярович Абузяров родился в г. Горьком в 1975 году. Окончил исторический факультет Нижегородского университета. Параллельно учился в московском исламском колледже.
Работал в строительном бизнесе. Преподает в нижегородском медресе «Махинур». В качестве спортивного обозревателя сотрудничает в нижегородских газетах.
Проза Ильдара Абузярова особенная, – с нежной интонацией, с хрупким рисунком жизни.
отрывок из произведения:
...В те осенние месяцы я жил на улице Гаугеля в общежитии среди роскошных особняков. Никогда раньше мне не приходилось жить в столь тихом месте. Никто, ни единая душа, ни даже двигатель редкого автомобиля, работающего тихо, словно листопад, не пытался потревожить вдохновенного уединения.
В результате мой японский продвигался шажками девушки в кимоно, семенящей поутру на рыбный рынок. В те дни у меня было предубеждение. Мне казалось, что японцы питаются прелыми листьями и улитками. Если целыми днями сидеть на лавочке под кленом и смотреть на низко плывущие облака, да еще пытаться определить на ощупь, что это коснулось твоего лица: дождь, ветер или радуга из листьев, – то рано или поздно облака напомнят суетливых, толкающихся боками покупателей морской – от акульих плавников до китовых боков – снеди.
Надо сказать, что тогда я и сам делал лишь первые шаги, протискиваясь в японскую культуру сквозь толстые тома. Но, начав, как и полагается, с простых слов вроде «здравствуйте» и «до свидания», я, молодой ученый, уже задумывался над научно-популярной книгой.
Поскольку в комнате университетского общежития было не так много места, я решил мысленно развешивать иероглифы на деревьях. Осенние деревья сами по себе – иероглифы, но похожи и на людей. Вскоре я начал узнавать их в лицо. По оттенкам крон-кимоно я начал определять их пол.
Дело дошло до того, что по утрам и по вечерам, выходя подышать свежим воздухом и попутно заучивая незнакомые слова, я здоровался со своими новыми друзьями-деревьями. Здравствуйте, уважаемый, здравствуй, уважаемая, и ты здравствуй, дружище...
Каково же было мое изумление, когда в однажды я увидел, что мои друзья чем-то очень озабочены. Странная тревога просто пропитывала воздух.
– Что случилось? – спросил я.
Оказывается, наступала пора, когда деревья расстаются со своим нарядом. Для японцев это особенно болезненно. Вы бы знали, как они чтят традиционную одежду! Но самое неприятное заключалось в том, что я ничем не мог ободрить их. Будь они французами, я бы погладил их по щекам. Однако для японцев такое обращение неприемлемо. Даже на вокзале они не позволят себе дружеского прикосновения.
Вот так за своими занятиями я не замечал, как порывы ветра становились все отчаяннее.
Я лишь мог согнуться в традиционном уважительном поклоне, выражающем скорбь и сочувствие к большому кленовому листку, но тот сорвался с места и, показав мне красный воспаленный язык, улизнул в ближайшую подворотню.
Это было что-то новенькое. Свернув за листом под арку, я вдруг наткнулся на переплетную мастерскую. Гуляя многочисленными переулками вокруг своего дома, ранее я никогда не замечал поблизости какой-либо мастерской...
Я даже вскрикнул – таково было мое изумление перед явившимся знаком. Впору было бежать собирать листья и нести их в переплет. Но мастерская была закрыта, а над серой входной дверью висел недремлющий глаз циклопа киотского – сигнализация...