Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Анатолий Егорович Агарков родился 23 сентября 1954 г. в поселке Увельском Челябинской области. Служил в морских частях пограничных войск. Окончил Челябинский политехнический институт по специальности «Двигатели летательных аппаратов». Работал инженером на заводе им. С.Орджоникидзе, журналистом в районной газете «Ленинское Знамя», инструктором Увельского райкома партии, техником авиационного полка, заместителем председателя Комитета по архитектуре и строительству при администрации района. В 1991 — 1993 гг. выпускал собственную литературно-рекламную газету «Лира». Лауреат литературного конкурса Интернет-журнала «Эрфольг» – 2007.
Живет в п. Увельский, Россия.
отрывок из произведения:
...Приходит время, и начинаешь задумываться — кто ты, что ты, кто враг твой, а кто друг и почему. Про улицу и пацанов что говорить — сотни раз дрались и полтыщи мирились. А вот дома.... Отец? Отец, конечно же, мой друг. Он любит меня не за политые грядки и собранную малину. Он светлеет лицом просто от того, что я рядом. Глупый ли вопрос задам, а может совсем дурацкий — не отмахнётся, отложит свои дела и всё обстоятельно разъяснит. Не ругает за плохие отметки и не суёт нос — а вот за это я ему особенно благодарен — в мои тетрадки.
— Тебе жить, сынок, ты и учись. Дашь возможность тобой гордится — буду рад.
Он чуть в пляс не пускался, когда я демонстрировал жирнейшую, в полстраницы пятёрку за какой-нибудь школьный шедевр.
— Наша порода — Агаповская!
Они (родители) давно поделили нас (детей) на «твою» и «моего». Хотя — ирония природы — внешне и характером сестра Люся более напоминала отца, а я — вылитая мать: мелкий, робкий, длинноносый.
Люся училась прилежно — так ведь девочка! — но в школе не блистала. Улица была её стихией. Ходить, драться и материться она научилась в один день. Не было для неё пределов и авторитетов за стенами дома. Не скажу, что она лупила всех подряд. Нет. Она была обычной девочкой в обычной обстановке. Но лишь пахнёт жареным, Люся преображалась. Однажды спёрла дома рубль и купила на него кусок жевательной серы у старенькой соседки. Ему цена-то красная — десять копеек, но старуха сдачу зажилила. Мама пропажу обнаружила и на Люсю:
— Что жуём?
Ну, та ей всё и выложила. Мама к соседке:
— Как вам не стыдно — малого-то ребёнка....
— А пошла ты!.... — ощерилась старуха.
Люся тут была. Жвачку в пыль выплюнула, подняла камень — бац в окошко:
— Отдай рупь, сука!
Бабка заголосила, рубль отдала, а вечером отец ей стекло своё вставил. Вот такие номера откалывала моя старшая сестра.
Любили ли она меня? Тут и гадать не надо — нет, нет и нет! С самого своего рождения — родители-то работали — стал для неё обузой. Таскала с собой по девчоночьим вечёркам. Чуть подрос — драки пошли про меж нас нескончаемые с одинаковым финалом — мне доставалось. Ещё подрос — драки прекратились. Не потому, что сдачи уже мог дать — характер начал формироваться: нельзя девчонок обижать. Уходил от любого конфликта, а сестра ещё больше психовала.
Школа стала полигоном нашего соперничества. Сестра успевала, а я до четвёртого класса балбес балбесом был — с двойки на тройку перебивался и с трудом переходил в следующий. «Рахитик!» — кривила губы сестра, суммируя мои умственные способности с физическими данными. Мать рукой махнула — непутёвый. Отец терпеливо ждал, когда же во мне взыграет агаповский характер, и покажу я свои истинные способности. И вот однажды мой интеллект будто проснулся. Тому, наверное, дружба с сестрой и братом Шиляевыми способствовала. Я не только стал получать хорошие оценки, но вдруг обнаружил удовольствие в самом процессе познания. Учебники обычно покупали в августе, а к началу учебного года в них не оставалось ни одной незнакомой для меня страницы. И в моих и Люсиных.
— Ты что, паршивец, делаешь! — возмущалась сестра, обнаружив подвёрнутый уголок страницы (так я отмечал рубеж прочитанного) в своём новеньком учебнике.
Я не был любимчиком учителей.
Русачка — та откровенно меня ненавидела. Кривила губы, открывая мою тетрадь с сочинением:
— А послушайте-ка новый шедевр «нашего писателя».
И она читала мой опус на тему «Сказание о полку Игореве». Текст нормальный, я Вам скажу — всё по теме. А вот концовка.... В заключении написал, что есть в нашем классе мальчик, напоминающий мне бедолагу Игоря — хвастает, хвастает, а, в конце концов «пшик» получается. Я Рыжена имел в виду, а учительница посмотрела на класс поверх очков:
— Ну, кто себя узнал?
Пацаны, как по команде, вздёрнули руки, а девчонки скуксились — всем хотелось стать героями моего романа.
— Бери, Шолохов, — русачка швыряла (а как сказать, если не в руки подают, а на парту бросают) мою тетрадь.
Я открывал — «пять» и «два» под наклонной чертой. Обе жирные, красные. Нет, «двоечка», пожалуй, покрупней будет. Да-а.... не лады у меня с русским. Впрочем, это наследственное. Отец, когда писал что-нибудь, такую вольность в словах допускал, что Люся без смеха и читать не могла. Он, разобидевшись, ко мне. Я переписывал, и после меня ошибок было меньше, но оставались.
Воевал с историчкой. Вернее, она со мной — я-то не шалил и не спорил с ней: просто читал на уроках исторические же, но художественные книги. Она раз поймала — отняла, другой.... Сама пойдёт, сдаст в школьную библиотеку и шипит:
— Не давайте вы ему.
Её власть — все бы строем ходили и только гимны пели.
Как не давать? Библиотекарша — Валентина Михайловна — сама подыскивала мне исторические романы и напутствовала:
— Читай, милый, читай.
Вот ведь, и среди взрослых не бывает солидарности...
...Приходит время, и начинаешь задумываться — кто ты, что ты, кто враг твой, а кто друг и почему. Про улицу и пацанов что говорить — сотни раз дрались и полтыщи мирились. А вот дома.... Отец? Отец, конечно же, мой друг. Он любит меня не за политые грядки и собранную малину. Он светлеет лицом просто от того, что я рядом. Глупый ли вопрос задам, а может совсем дурацкий — не отмахнётся, отложит свои дела и всё обстоятельно разъяснит. Не ругает за плохие отметки и не суёт нос — а вот за это я ему особенно благодарен — в мои тетрадки.
