Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
История о пожилом профессоре зоологии, его дочери, женихе дочери и странном животном, которое.... вобщем, надо прочесть, чтобы узнать, что там у них случилось.
отрывок из произведения:
...Орест Иванович Поплавский, профессор-зоолог, совсем еще недавно заведующий кафедрой орнитологии одного из столичных вузов, а ныне заслуженный пенсионер, сидел на скамеечке на берегу Лебяжьего озера и наслаждался покоем и тишиной. День был погожий, не слишком жаркий и почти безветренный. Орест Иванович поэтому скинул пуловер домашней вязки, который его заставила надеть жена и, прикрыв глаза темными очками, грелся на солнце, даже подумывая над тем, чтобы позагорать по-настоящему.
Оресту Ивановичу этой зимой исполнилось шестьдесят лет и, несомненно, он никогда бы не покинул своей кафедры и своих студентов, но пришла беда, откуда не ждали. Профессор Поплавский наконец-то исполнил свою давнюю заветную мечту, смог поехать в Африку, побывал в национальных парках Серенгети и Цаво, проделал массу важнейшей работы и по возвращении в Москву собирался засесть за монументальную книгу об особенностях поведения африканских птиц из семейств Estrildidae и Proceinae, но внезапно попал в больницу. То ли перемены климата так подорвали до сих пор прекрасное здоровье Ореста Ивановича, то ли сказалось многолетнее курение, но в больнице поставили диагноз «обширный инфаркт миокарда», и профессор Поплавский впервые в жизни узнал, что такое болеть по-настоящему. Он провел в больнице почти три месяца и вышел из нее без всякой радости, снабженный целой кучей предписаний и запретов, которые начисто лишали его возможности работать так, как он привык, да что там работать — жить по-человечески. Неумолимая медицина нашла себе верного союзника в лице жены профессора Елены Григорьевны, и профессор Поплавский волей-неволей покорился. Особенно тяжело ему было уходить на пенсию, и даже на редкость трогательные и теплые проводы, которые устроили ему коллеги и ученики, только усилили тоску Ореста Ивановича. Временами он даже жалел, что не умер в больнице — тогда бы ему не пришлось угасать в четырех стенах своей квартиры, сожалея о той огромной работе, которая, как ему думалось, уже никогда не будет завершена.
Но время шло, и Орест Иванович привыкал к новой жизни. Врачи и Елена Григорьевна разрешили ему понемногу работать, и в доме Поплавских к исходу весны вновь появились ученики профессора, будущие диссертанты, студенты, зазвучали мудреные латинские термины и случались споры. Орест Иванович понемногу оживал и даже порой прикрикивал на жену, считая, что она слишком уж строго следит за соблюдением режима. Пришел день, и профессор Поплавский смог вернуться к своей монографии об африканских ткачиках, но работа не шла — для вдохновения Оресту Ивановичу не хватало крепкого черного кофе и табаку. А по ночам... По ночам Орест Иванович думал. И почти всегда его раздумья были самого невеселого свойства. Да и могут ли быть веселыми размышления человека, который вдруг обнаружил, что самые активные, самые творческие и самые шальные годы жизни уже позади, а впереди — врачи, лекарства, немощь и рабская зависимость ума от дряхлеющего больного тела!
Прошла холодная и слякотная московская весна, наступило лето. Елена Григорьевна уже не раз ездила на Лебяжье озеро, где у Поплавских была дача. Как только установилась теплая погода, она предложила мужу поехать на природу, отдохнуть от города. Квартиру оставили под присмотром сестры Елены Григорьевны Зои, и для Ореста Ивановича начался дачный сезон.
Итак, профессор Поплавский сидел на скамейке неподалеку от своей дачи и смотрел на Лебяжье озеро. Отправляясь погулять, он захватил с собой свои дневники, но работать ему не хотелось, тем более что жена звонила ему через каждые пятнадцать минут и спрашивала, все ли в порядке. Почему-то с утра Ореста Ивановича беспокоила мысль о дочери. Незадолго до отъезда Ира заходила к ним домой, и по ее виду профессор понял, что дела у дочери идут не очень хорошо. Звонить по телефону смысла не имело — в телефонных разговорах у Ирины все всегда было кульно, и голос у нее звучал бодро, так что почувствовать фальшь Поплавский не мог. Вчера Орест Иванович заметил, что жена тайком от него плакала, и еще, она весь вечер старательно уходила от разговора о дочери. Естественно, что Орест Иванович так и не узнал, что происходит...
— Доброго здоровечка, Орест Иванович! — раздалось над его ухом.
Профессор повернулся на голос и увидел Петровича, поселкового почтальона. Старики пожали друг другу руки, начали расспрашивать о здоровье.
— Нет здоровья, — вздохнул Поплавский. — Было, и не стало.
— Вот ты человек умственного труда, Орест Иванович, — начал Петрович, приставив свой велосипед к торцу скамьи и усаживаясь рядом с профессором, — много знаешь, книг уйму прочитал. А вот я думаю — и куда вы, ученые, смотрите? Ракеты в космос посылаем, атомную энергию, можно сказать, приручили, всяких машин умных напридумывали, канпутеров разных — не счесть! А такую бяку как старость, победить не можем. Живет, значицца, человек, живет себе, а потом — бряк! — и на два метра под землю, на постоянное место жительства. И ведь обидно как, один восемьдесят лет проживет, и все как огурчик, а другому едва пятьдесят, и на тебе — болезни уж тут как тут.
— Это ты, Петрович, верно заметил, — сказал Поплавский. — Старость вещь неприятная.
— Не можем мы, сталбыть, со старостью-то бороться, — вздохнул Петрович. — Но может, они нам помогут?