Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Афанасьев Иван Борисович — член Союза Литераторов РФ с 1992 года. В юности писал стихи, позже перешел на прозу. Публиковался в соавторстве с А. Голубевым в изд-ве Отечество (След бича), ЭКСМО (Паутина), ж. Пограничник (Точка в океане) под псевдонимами А.Гласьев, А.Голиаф. В 2007 в Орле в соавторстве с С. Ждановым опубликовал роман Последняя надежда творцов. По основной профессии врач.
Жданов Сергей Владимирович родился в 1956 году. Живет в Орле. По специальности психолог, работает в психиатрии. Литературной деятельностью занялся в 2004 году, публиковался в региональных литературных альманахах (Орловский Край, 4-9 выпуски). В 2007году совместно с И. Афанасьевым опубликовал роман «Последняя надежда творцов». В журнале «Искатель» (11, 2007) опубликована повесть «Воплощение Великого Брата». Член Союза Литераторов РФ.
отрывок из произведения:
...Из-за газовой плиты выглянула мышь, осмотрелась, а может, просто поздоровалась, и деликатно прошелестела вдоль стены в противоположный угол кухни, к узкому пространству за холодильником. Я звал ее Сёмой. Это была моя мышь. А на коленях у меня дремала моя кошка Юрка (женского пола). По-моему, они дружили и неумело скрывали этот факт от меня.
Целью мышиной вылазки была початая бутыль «Букета Молдавии». Я наловчился смешивать его со спиртом в идеальных пропорциях — идеальных для каждого настроя, а Сёма довольствовался винными потеками на бутылочном стекле. Через пять минут он вновь показался на глаза, вальяжно пересекая кухню по диагонали. Юрка, не открывая глаз, демонстративно отвернулась.
Это был ежедневный ритуал, в котором мне отводилась роль мыслителя, размышляющего о причинах мышиного алкоголизма.
Но я встал, прервав Юркину дрему, подошел к окну и бессмысленно уставился в сумеречное застекольное пространство. Уже светились желтым окна больницы напротив. Рога троллейбусов, плывущих на сталепрокатный завод, то и дело вспыхивали голубым, а нагое пространство слева (тогда еще не было застройки в этой части Раздольной улицы) становилось все чернее и непрогляднее. Удивительно: снаружи бурлила разноцветная и стремительная жизнь, а в однокомнатной квартире нестерпимо медленно длилось серое существование.
«Господи! — сказал я, — это я, Вадим Беклешов, взываю к тебе, если только ты способен внемлить гласу вопиющего во вселенской пустыни атеиста. Мне тридцать четыре. Я никчемный орловский инженеришка, живущий единой мыслью: скорей бы утро — и снова на работу. Не по ироничному характеру, а по причине того, что вся моя семья — обленившаяся кошка и мышь-алкоголичка. Знаешь ли ты, что значит ежевечерне украдкой и с надеждой бросать взгляд с остановки на собственные окна: не горит ли свет? А он никогда не горит...
... Знаешь... Так сделай хоть что-нибудь! Да, я предлагаю тебе сделку: ты свершишь чудо, а я уверую в тебя. Мало? Да разве этого мало? Когда кто-то верит в тебя?» Мое общение с Богом прервало протяжное кошачье мяуканье. Я прошел на звук, в свою единственную комнату, не имевшую двери.
По бледно-лимонным, в мелкий цветочек, обоям медленно и плавно ползло изумрудное пятно шестидесяти сантиметров в поперечнике. Я говорю «изумрудное», потому что его нельзя было назвать просто зеленым. Штор на моем окне никогда не было за ненадобностью: от дороги дом отделял изрядной ширины пустырь, а седьмой этаж гарантировал от подглядывания любителей собачьих выгулов. Итак, ничто не мешало мне выявить источник изумрудного «зайчика» на стене. Он оказался метрах в трехстах над землей, а больше ничего определенного о нем я сказать не могу.
«Вертолет?» — мимоходом подумал я, вновь отвлекаясь на необычное Юркино поведение. Шерсть на кошке вздыбилась; она шипела и пряталась за мои ноги.
— Дурашка, — произнес я, опускаясь на корточки, — с каких это пор ты стала бояться света? Это же просто луч...
Пока я успокаивал взволнованную кошку, пятно благополучно добралось до угла комнаты и исчезло, на миг почему-то породив в моем воображении смутный образ тургеневской барышни в вуали, скрывающей черты лица. Вздохнув, я вернулся на кухню и принялся за составление коктейля.
Утром на остановке громко спорили два мужика из нашего дома. Каждого я знал в лицо и привычно здоровался, не подозревая ни о их занятиях, ни о именах. Не мудрено: дом лишь самую малость уступает орловской «китайской стене». Жителей в нем побольше, чем в ином районном центре.
— Дома вечером был? — обратился ко мне крепыш предпенсионного возраста в лихо сбитой на затылок беретке. — Видел?
— Видел — что? — уточнил я.
— Как что?! Летающую тарелку.
Правый глаз его, упершийся в меня, источал надежду найти единомышленника, левый же светился снисходительностью посвященного в некую тайну.
— Тарелку не видел, — чистосердечно признался я, хоть и не хотел обидеть и разочаровать воодушевленного мужика, — а вот зеленый луч был.
— Вот! — победно обернулся тот к своему товарищу. И он видел! А ты мне еще доказываешь...
— А что я тебе доказываю? — огрызнулся второй сосед. — То, что ты принял обыкновенный метеозонд за НЛО?
Я на миг представил метеозонд с прожектором и усмехнулся про себя. Впрочем, не с прожектором: тот дал бы рассеянный конус света. Скорее всего, речь может идти о лазерном луче.
— Должно быть, это был вертолет, — расслышал я свой робкий голос.
— Чепуха! — отрезал крепыш. — Я двадцать лет отлетал на вертушках. Во-первых, шум; во-вторых, вибрация. А я стоял на балконе, и сам все наблюдал. Тишина была абсолютная!
Далее он живописал, как вышел вечером покурить на балкон, и в небе появилось нечто, похожее на ободок блюдца из чередующихся красных и синих огней...