Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В своих произведениях Владислав Бахревский отстаивает чистоту нравственных идеалов в отношении человека к своему труду, к Родине, к любви, в стремлении прожить достойную и полезную людям жизнь. Писатель стремится раскрыть душевный мир героев, будь то современники или люди, жившие в далеком прошлом. Он сосредоточивает внимание на вопросах воспитания чувства долга, верности традициям активного отношения к жизни.
отрывок из произведения:
...Стучит, стучит сердечко. Семья Саниных идёт в церковь, в Дом Бога. Трое маленьких на руках нянюшек, но даже малые в праздничном платье. У Бога, в Доме Его, — праздник на все времена.
Нынче молятся иконе Богородицы «Нерушимая Стена». В сердце Вани любовь и великое изумление. В этот самый час, в этот самый миг во всех соборах, во всех церквях, да и в часовенках — сколько их на русской-то земле! — поют едино.
— «И ты, Владычице, не напрасно именуемая Нерушимой Стеной, будь для всех враждующих против меня и замышляющих пакостное творити мне, воистину некоей преградой и Нерушимой стеной, ограждающей меня от всякого зла и тяжких обстояний».
Ваня поёт молитву, следуя за отцом, голос Ивана Григорьевича чудо как хорош, ведёт за собой и певцов клироса, и всех прихожан. У матушки пение серебряное, придвигает к себе старшего сына, и у Вани из глаз — слёзы. Его душа устремляется к алтарю. Все души в храме, крестьянские, господские, причта, нищей братии сливаются над престолом — и теперь это одна пресветлая душа православного народа. Ваня спиной чувствует Нерушимую стену. Она то же, что крылья у ангелов.
А поутру гонец из Москвы: на коня садись, дворянин Санин! С оружием. В Суздаль поспешай. Казанская орда хана Улу Махмета Владимирскую землю грабит.
Матушка ни слезинки не уронила. Взяла в Красном углу икону Спаса, и все Санины приложились к святому Образу.
— Храни, Господи, в походе и в сражениях отца детей моих, мужа моего, защитника дома и жизни.
Иван Григорьевич с двумя слугами, все верхами с запасным боевым конём, с гружёным доспехами, оружием, едой выехали за ворота, и дом радостной жизни тотчас стал домом тихого ожидания.
Матушка нищих в тот день кормила. Нищие по земле русской из конца в конец ходят, всё знают.
Ваня с нищими за столом сидел, из одного горшка щи хлебал, много чего услышал про хана Улу Махмета.
— За грехи наслал Господь яко саранчу — орду казанскую! — говорил крошечный, но с бородой до колен старичок, посаженный нищими во главе стола. — Саранча — осьмая казнь фараона египетского.
— За что нас казнить? — смиренным голосом, не поднимая глаз от ложки, молвила нищенка, — Я в Киеве была, в Литовской земле, в самих Карелах! Наш народ у Бога не срамнее других. Наш народ тише, а жизнь у него горше.
— За митрополита Исидора терпим! — сказал сурово маленький старичок. — Исидор-еретик продал православную Русь Папе римскому. На красную мантию польстился. Он теперича кардинал!
— Исидор — сатанинский хвост. А народ-то причём? Ты Христа не продавал, я не продавала. На отрока погляди! — нищенка указала на Ваню. — Экий ясный свет в его глазках. За что малых детей наказывать?
— За что, спрашиваешь? — осерчал старичок, — Князь Дмитрий Иванович Донской — меч и щит Московского царства — пятьдесят лет тому отошёл ко Господу, и все полвека сыновья да внуки воистину великого князя смертным боем дерутся друг с другом. Города грабят, церкви жгут!
— Грех ровесник Адаму и Еве! Молимся плохо, — сказал нищий с удивительным радостным лицом и тоже на Ваню показал, — на них упование! На детскую молитву. Без детских молитв давно бы окочурились. Наша Русь — древняя, а до сих пор — дитя. Ты, отроче, помолись за нас!
Нищий встал, отёр бороду, трижды поклонился Ване.
— Зачем отрока смущаешь? — насупился старичок. — Лучше расскажи нам, откуда он взялся, татарский Навуходоносор? Ты ведь сам был пленником казанского хана!
— А как же! — просиял щеками, глазами. — Всё претерпел!.. Я у батюшки Макария, игумена обители Желтоводской, в истопниках подвизался. Послушание у меня такое было. Я дровокол не из худших!
— Ты о хане расскажи!
— Хана Улу Махмета видел, вот как тебя. Золотых халатов не носит. А глаза у него — как две стрелы. Глянет — и ты уже раб.
— Не мудрствуй, говори, что знаешь о вороге.
— Что знаю? Золотая Орда. У ордынских царевичей жизнь переменчивая. Улу Махмет — внучок грозного Тохтамыша. Посадили его на трон, а ему показалось мало быть хозяином в Сарае. Пять лет бился за Узбекский улус, а потерял всё своё царство. Изгоем скитался. Навёл на татар литовские полки, его отец хан Джеляль был другом Витовта. Вернул себе царство, да ненадолго. Убежал в Крым, в Крыму ханствовал. Был другом турецкого султана Мурада. Да токмо власть многим всласть, и в Крыму Махметку с ханской кошмы ссадили.
Ваня дышать перестал, не пропустить бы что. Сколько нищие-то знают! А радостный всё веселился.
— Думаете, куда наладился ордынский царь из Крыма? Московскому князю служить. Белев себе испрашивал. Города не трогал, в юртах жил, в шалашах. А зима в тот год уродилась морозная. Улу Махмет за тепло готов был верной дружбой платить, но Василию Васильевичу хан был приятелем, когда в Сарае сидел. Вместо привета послал на татар Шемяку с большим войском. Шемяка и есть Шемяка. По дороге русские сёла пограбил. Улу Махмет ну никак войны не хотел. На коленях, на паперти молил русского Бога о благодати. Обещал Шемяке накрепко: как вернёт себе власть в Сарае, в тот же день освободит Русь от дани, будет ей вечным другом...
...Стучит, стучит сердечко. Семья Саниных идёт в церковь, в Дом Бога. Трое маленьких на руках нянюшек, но даже малые в праздничном платье. У Бога, в Доме Его, — праздник на все времена.
