Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В своих произведениях Владислав Бахревский отстаивает чистоту нравственных идеалов в отношении человека к своему труду, к Родине, к любви, в стремлении прожить достойную и полезную людям жизнь. Писатель стремится раскрыть душевный мир героев, будь то современники или люди, жившие в далеком прошлом. Он сосредоточивает внимание на вопросах воспитания чувства долга, верности традициям активного отношения к жизни.
Птицы летели из-под куполов Кремлевских храмов, из-под высоких Теремных крыш: воробьи, снегири, синички и уж только потом галки, вороны.
Краем глаза Гермоген увидел почтительно замершего инока — подошел как в шапке-невидимке.
— Слушаю тебя, Исавр.
— Владыко, бояре пожаловали.
Патриарха ожидал сам Федор Иванович Мстиславский — первый в Семибоярщине, кривой коршун Михаил Глебыч Салтыков, хромой Иван Никитич Романов да Федор Андронов, этот душой крив и хром.
— Святой владыко, дело к тебе не больно хитрое, — дружески сказал Салтыков. — Поставь подпись на грамотах. Одну посылаем Прокопию Ляпунову, чтоб унялся. Заскучал по Тушину, новый рокош заводит.
— Чего заводит? — Гермоген приставил ладонь к уху.
— Рокош.
— Прости, Михаил Глебович, я человек русский. Ты со мной по-русски говори.
— Смуту заводит, гиль, разбой… А другую грамоту мы написали его величеству королю Сигизмунду, чтоб скорей сына своего королевича Владислава присылал. Третья грамота к послам нашим, к Филарету, к Голицыну — путь без упрямства во всем положатся на милость короля.
Ряса на Гермогене была домашняя, лицом казался прост и ответил просто:
— Если королевич окрестится в греческую веру да если литовские люди выйдут из Москвы, я всем камилавкам и митрам накажу писать к королю, чтоб дал нам Владислава. Полагаться же на королевскую милость, да еще во всем — значит короля желать на царстве, не королевича. Не стану таких грамот подписывать. В чем Ляпуновато увещевать? Он хочет хорошего — избавить Москву от Литвы. Нынче все Русская земля плену Москвы печалуется. Даст Бог, скоро все будут здесь с мечом, рязанцы и казанцы.
— Не патриарх, а казак! Не о мире, не о покое печешься — крови жаждешь. Смотри, сам же кровью и умоешься. На твое место охотники найдутся.
— Охотника сыщите. Нашел же Отрепьев тайного латинянина Игнатия — не русского, правда! Да только я со своего места живым не уйду. Не оставлю моего стада, когда вокруг волки.
— Это мы что ли волки?! — Салтыков подскочил к патриарху, чуть не грудь в грудь. — Больно расхрабрился ты, Гермогенище. Забыл как Иова из патриархов незвергли? Ты еще возмечтаешь о покое Иова.
— Может, и возмечтаю. Но Бог с мной, ни веры ни Отечества не предам за атласную шубу.
— Старый хрыч! — Салтыков выхватил из-за пояса нож, замахнулся на патриарха.
Гермоген не отступил, не вздрогнул.
— На твой нож у меня крест святой, — сказал негромко, но так, словно в саван завернул. — Будь ты проклят, Михаил, от нашего смирения в сем веке и в веках!
У Салтыкова рука с ножом снова дернулась, но Андронов взял приятеля за плечи, потянул к дверям. Мстиславский с Романовым тоже поспешили с глаз долой, но грозный старец остановил их:
— Опомнитесь, бояре. Или вы не русские? — подошел к Мстиславскому. — Тебе начинать первому, ибо ты первый в боярстве. Пострадай за православную христианскую веру. Если же прельстишься польской дьявольской прелестью, Бог переселит корень твой от земли живых.
Мстиславский побледнел, но в ответ ни слова. Иван Никитич, не дожидаясь на себя патриаршего гнева, выскочил за дверь, прыгая на здоровой ноге по-козлиному.
— Как побывают у меня бояре, так в комнатах медовый дух, — сказал Гермоген келейнику. — Пчела — Божия работница, а меня с души воротит: то запах измены. Брат Исавр! Покличь Москву! Пусть завтра всяк, кто на ногах, придет в Соборную церковь. Правду скажу о боярах...