Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Произведение большого подцикла, посвящённого истории Новой Земли — от ядерной войны до превращения нашей планеты в мощнейшую звёздную державу. (К этому циклу, собственно, так или иначе примыкает множество других произведений автора.)
отрывок из произведения:
...Кадет РА Сашка Шевчук отложил плотно исписанный ровными строчками от руки лист опроса. Посидел, резко отодвинул лист подальше — на край стола. Обеими руками потянул в стороны расстёгнутый ворот куртки. Хотелось его разорвать, чтобы с треском полетели продолговатые пуговицы, выдрались с хрустом петли... Но куртка была не его. Имущество посёлка. Имущество РА. И он отпустил ворот. Медленно, тщательно разогнув омертвевшие пальцы.
Сидевший напротив с бумагами Воженкин посмотрел на парня молча, но к бумагам уже не вернулся. Сашка спросил, глядя вкось, на беловато-голубой свет лампы, изогнувшей гибкую шею-кронштейн на углу стола:
— А что с ним... случилось? Его же сюда привезли? Меня просто не было... но я же могу спросить? Могу знать?
— Повесился, — коротко ответил Воженкин. Худое, птичье какое-то, совсем не героическое лицо «витязя» было бесстрастным. Воженкин никогда и не выглядел суперменом. Даже на классического офицера не походил совсем, это Сашку, помнится, удивило ещё при их знакомстве...
— Почему не уследили? — Сашка поймал себя на том, что кривится — неудержимо, против воли.
— Так и не следил никто. Даже специально не следил. Мы одиннадцать человек привезли, чтобы доп... опросить. Этот Антон последним с собой покончил, повесился. Да ведь всё равно бы расстреливать пришлось. Возраст уже не тот... большой возраст. И срок питания тоже большой. Да что я тебе рассказываю, ты сам знаешь. Тоже не маленький.
Сашка неотрывно смотрел на свет лампы. То оскаливался, то щурил глаза, как будто свет был нестерпимо ярким.
— Они же ни в чём не виноваты... — он вдруг медленно вцепился себе в лицо, разодрал пальцами лоб и щёки. Воженкин смотрел на него спокойно и тяжело. — Они же не виноваты ни в чём. Они не виноваты ни в чём. Они не виноваты.
— Не виноваты, — подтвердил «витязь». Сашка отнял пальцы, посмотрел застывшими безумными глазами запертого в клетку зверя.
— Я тоже мог бы стать, как они. Запросто. Не подъехали бы вы тогда к нам с Вовкой, и что? Или я бы с вами не поехал? Как бы обернулось? Заперли бы в подвал, и всё.
— Мог бы. Заперли бы — и всё, — подтвердил капитан. — Может, моя дочка вот так и погибла. Может ещё и хуже как. Или вообще жива и в банде человечину ест. Всё может быть.
— Тогда какая разница? — Сашка разорвал себе губу, слизнул кровь, сплюнул её на стол. Вытер рукавом. Требовательно повторил: — Какая разница?
— Ты не стал, как они... — лицо «витязя» треснуло — он улыбался. — Знаешь, раньше, говорят, воины под старость часто уходили в монастырь — замаливать грехи. Так вот. Наш монастырь — при жизни. И на всю жизнь. Защищать тех, кто нуждается в защите. Убить как можно больше тех, кто угрожает им. Уничтожить сколько сможешь тех, кто несёт в себе зёрна тьмы и хаоса — даже если и невинно несёт, не по своей воле. И зачать как можно больше детей. А все свои муки, вину и ужас — похоронить в душе. На самом дне. И с этим грузом, когда настанет час — отчего бы не настал он — уйти из этого мира. Унести с собой кусочек закапсулированного кошмара. Там мы и очистим мир — и физически и духовно. Иной цены не оставлено. Или можно опустить руки — и пусть миром завладеют вот такие... владельцы боен и адепты домашнего консервирования. Вкупе с гостями столицы, которые наверняка всё ещё копошатся где-то по югам. Зато мы, бля, останемся чисты и белы, как ангельские крылья — и по ебням.
Ругательства совершенно не соответствовали его спокойному, почти доброжелательному тону. Сашка опять сплюнул кровь, царапнул себя ногтями левой руки по тыльной стороне правой, потом — ещё раз, сильно, потянулись наливающиеся спелой вишней борозды, хотя ногти у него были выстрижены очень коротко и тщательно, как положено. Задумчиво спросил:
— Если я сейчас застрелюсь, это будет выход?
— Для тебя — да, — согласился Воженкин. — Но у нас станет одним бойцом меньше. И не просто хорошим бойцом — кадетом РА, хоть и начинающим. Поэтому тебе придётся нести эту муку дальше. Долгие-долгие годы, Шевчук. Бесконечные годы.
— Я застрелюсь, — Сашка тоже улыбнулся. — Это легко. И не уследит никто. Выйду отсюда, суну себе в рот пистолет... — он облизнулся с мучительной сладостью, слизнул кровь с губы, поморщился, широко улыбнулся опять. — А потом совсем хорошо будет. Ничего потому что не будет.
— Ты не застрелишься, — скучно возразил «витязь». — Я вижу, что ты ненавидишь и любишь гораздо сильней, чем боишься.
— Я не боюсь вообще, — отрезал Сашка.
— Боишься, — покачал головой Воженкин. Добавил: — И было бы странно, если бы ты не боялся.
— Я. Ничего. Не. Боюсь, — медленно разделил слова, не сводя жуткого взгляда с Воженкина, Шевчук. Тот пожал плечами и кивнул Сашке:
— Пошли лечиться. Ты себя здорово изуродовал.
— Я? — Сашка встал. — А... а, да, — в голосе его было искреннее удивление...