Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Олег Николаевич Верещагин — русский писатель-фантаст, педагог и публицист. С 1991 по 1993 год проходил срочную службу в пограничных войсках на границе Казахстана с Китаем. С января 1994 года работает в сельских школах Кирсановского района. В 1999 году заочно закончил исторический факультет Тамбовского государственного университета. С 1994 по настоящее время опубликовал около ста статей по истории, краеведению, военному делу в газетах Советская Россия, внешкором которой является с 2006 года.
отрывок из произведения:
...Четырнадцать лет для меня — не возраст, а состояние мира...
...Всё как всегда. Я соскочил на пустынный, чёрный ночной перрон, и коротенький пригородный поезд, словно именно этого он дожидался, дёрнулся, стукнул длинно и негромко — и укатил в темноту. Даже удаляющихся огней на последнем вагоне не оставил, как будто растворился. Даже не в темноте растворился, а просто — ушёл в никуда.
С огнями вокруг вообще было туго. Ни в заколоченном здании вокзала, ни вдоль путей их вообще не наблюдалось. Не было их и за невысокой оградой из чугунных столбиков с ажурными перемычками. Но почему-то меня это ничуть не пугало и даже не удивило, как будто так и надо. Да скорей всего — и правда так и надо, ведь выбираю и решаю сейчас — я.
Четырнадцать лет не возраст. А состояние мира — мира, который полностью принадлежит тебе. Глупо чего-то бояться в своём владении. Страх приходит к нам с годами, когда мы понимаем, что мир нам не принадлежит, потому что у нас нет на него контрактов и договоров.
А мне четырнадцать лет. Летняя ночь — вовсе не тёмная, достаточно только немного попривыкнуть. Она очень звёздная, тихая, ясная и чуть прохладная, но мне это не страшно — поверх лёгкой красной майки на мне спортивная курточка (гэдээровская). Спортивные брюки (от тех же братских немцев), и тоже гэдээровские — белые, поразительно лёгкие, именно то, что нужно мальчишке! — туфли. На левом запястье — круглые тяжёлые часы на металлическом браслете, дедовский подарок-«ракета»; я ещё не начал их носить циферблатом внутрь. В правом кармане брюк — складной нож с двумя лезвиями и чёрной рукояткой с тиснёным рисунком-узором.
И всё. Больше ничего. Ну, ничего — так значит, наверное, больше ничего и не понадобится... а если что понадобится — найдём. Делов-то...
...Я даже не знаю, город это или что? Вроде бы какие-то дома слева и справа за чёрной оградой ночной зелени стоят. И вот тут как раз в некоторых горят огоньки. Но мне это не интересно, я не собираюсь туда сворачивать.
Под бесшумными туфлями — шероховатый асфальт. Идти легко, как всегда легко идти ночью по знакомым местам, хотя — никогда я не был на этой улице. Может, её и нет нигде на свете? Неважно... Я точно знаю, что сейчас выйду на маленькую автостанцию, куда должен прийти последний автобус компании «Грейхаунд». Он отвезёт меня туда, куда мне хочется сегодня. Без денег, без документов, без вопросов — мир принадлежит мне; мир, между мирами, мир, сплетённый из сотен миров. В этом зачаровывающем плетении есть и мои ниточки, но сегодня... сегодня я хочу в очередной раз пройтись по чужим — во сне? В мечтах? Я не знаю. Да и не хочу над этим задумываться — такие мысли могут убить самое лучшее настроение для подобного путешествия...
...Станция уже была видна в конце улицы — тёмный кубик на фоне неба — когда боковым зрением справа я уловил в переулке какое-то движение. Не раздумывая, замедлил шаг, повернул и сделал ещё три шага — в густую непроглядную ажурность почти затянувших переулок ветвей. Ощутил запах и щекочущее прикосновение — тополя? Да, тополя...
...В переулке справа были развалины, заросшие мусорным деревом, проклятьем наших дней — американским клёном. А слева — какое-то здание. С плоской крышей, по углам которой поднимались нелепые заострения вроде декоративных сторожевых башенок. Без крыльца, но с большой дверью и неожиданной в таком запустении неоновой надписью над нею.
А ещё там был мальчишка. Грустный или просто чем-то очень сильно озабоченный. Он стоял возле этой двери, уперев одну руку в бок, а второй покачивая у бедра. Смотрел себе под ноги, и только на моё движение — бесшумное, но замеченное им — поднял голову и посмотрел прямо на меня. Так определённо, что я понял — скрываться не имеет смысла. И пошёл прямиком на свет вывески.
Мальчишка — младше моего. В форме, немного похожей на форму юнармейцев моего детства — прошлого детства. Берет, лёгкая рубашка со значками-нашивками, пионерский галстук. Только вместо длинных брюк — шорты. Но тоже форменные. А главное — знакомый это был мальчишка, хотя я мог бы сказать совершенно точно, что ни разу в жизни не видел его. Никогда и нигде.
Его хорошо освещал какой-то не очень приятный свет — не из окна или двери (окон я не заметил, а дверь — высокая, солидная, с длинной ручкой, как в важных учреждениях моего детства — была закрыта. Похоже, даже заперта — такой у неё был вид)...
...Четырнадцать лет для меня — не возраст, а состояние мира...
