Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Рассказка о том, как неукротимый графоман вышел на бой против чёрного духа Ю-Ю...
отрывок из произведения:
...Скоро добрая сказка сказывается — да дело злое ещё скорее делается. Нанесло на земли русские ветрами дурными ненашими злого духа Ю-Ю бесплотного. Летал он над русской землёй и злобой чёрной полнился. Что ж делается на свете-то?! И так народец русский морили, и сяк казнили, и давилом жали, и в бараний рог гнули — а он всё живёт, песни поёт, землю пашет, детей рожает, а правителей своих, из-за солёной лужи ставленых, через хер кидает, да посмеивается. От того дела едва у Ю-Ю выпадение толерантности не случилось. Но призадумался он, пожевал пайку грантовую, что в дорогу ему преизобильно выдали, а после усмехнулся недобро, грянулся оземь, восстал в обличье общеевропейском культурном, да и пошёл себе по земле — дураков омрачать, себе на службу залучать. Тело ему нужно было, чтоб в людском обличье мерзость сотворить, какой на Руси со времён Батыги Кривонога видно не было.
Оморочил Ю-Ю людишек, у которых и без того с разумом было скудно (иные-то ему не по силам были). Пьянь-пьянцовскую Бзыкова, голь кабацкую, что остатний ум на травах зловонных давно прокурил. Да курвью жонку Бляхову, что бесплодна и безродна была, и от того пуще всего детей да жён русских ненавидела. Да скомороха Хвастахова, что пуще всего любил на экране голубом дуракам на потеху над горем людским изгиляться. И иных прочих немалую орду оморочил, но эти трое первыми стали и Ю-Ю в зад смачно поцеловали, в верности ему клянясь. А после разошлись на тринадцать да ещё шестьсот шестьдесят шесть сторон — дело Ю-Юшкино верно сполнять, людей русских разума сызмальства лишать...
...И стали вскорости люди примечать в разных концах земли русской недоброе... Детишки малые то тут, то там как с ума сходить стали — отцам и матерям говорить невежливо, вести себя пакостливо, а чуть родичи ума честно вложить хотят — закричит дитё глупое: «Где ты, Ю-Ю славное?!» — и сей же час чёрный вихрь смрадный вокруг завьётся, близких раскидает, а дитя унесёт в края неведомые. А в иных местах так и вовсе жуткое стало делаться — слуги Ю-Юшкины в человечьем обличье прямиком в дома вламывались, среди бела дня детишек из рук материнских выхватывали, глумились над слезами детскими и женскими всяко, а после детей с собой утаскивали. А с голубых экранов мелкие бесы-вонючки лаяли, что Ю-Ю могучий добра детям хочет и едино их от злобы родительской защищает. И так облаяли и слюной залепили бесы те весь белый свет, что люди Ю-Ю кто страшиться стали, а кто по глупости и впрямь уверовал — а может, хочет дух заморский доброго и детишкам тем лучше будет в его капищах? И только краем, стороной, вести неслись, что сидят там дети — что по глупости своей Ю-Ю предавшиеся, что у родителей силой взятые — голодные, в тоске и печали, а слуги Ю-Ю их сильничают, и боем бьют, и от родни и родной памяти, и от Земли Русской отрекаться заставляют. А Верховный Хан Улуса Россиянского, прозванием Медведько Полоум, велел той правде нипочём не верить, лжой её заклеймил фицияльно и Ю-Ю благим духом законно по всей форме объявил...
...А графоману Верещагину и заботы про то не было. На родной его сторонушке Ю-Юшкиным духом и не пахло, ужахался дух злой и присные его древней славы тонбовской, лесов дремучих волчьих, да памяти про Антонова Батьку — и травы зеленели, лес шумел густой, реки текли тихие и озёра широко блистали. Высоко стоял хутор его на холме, привольно облака над ним плыли в небе синем, и дирижабль дозорный кружился облаков выше, а превыше дирижабля портрет Сталина на растяжках златострунных реял и улыбался из-под усов благосклонно, такое торжество дирижаблестроения видя. Широко было графоманово подворье, и много народу на нём гуляло, деяниями своими похваляясь законно и о деяниях будущих мечтая раздольно. И песни они пели про бой за Русь святую, да про потехи ратные, да про коней боевых и БТРы быстрые, что и по дну морскому пройдут, и в Вашингтон-Сарай въедут, как товарищ Сталин приказ отдаст, и первый маршал в бой всех поведёт. А столы от яств ломились, и только с ГМО на столах ничего не было, а соевые продукты велел графоман заложникам бусурманским в подвалах скормить, отчего заложники кто вскоре помер в муках, а кто ещё хуже — пол поменял незаметно; да и поделом им было... Но нет-нет, да и кручинился Верещагин, ибо многих прежних его товарищей рядом не стало — кто устал от борьбы, кто разуверился, а кто и вовсе во вражий стан переметнулся. Ибо тяжела была борьба, долга и упорна, а враги — хитры и многочисленны. И только молодая поросль графомана радовала. Наглая, уверенная и смелая потому что. И со времён последних битв умножилась она преизобильно — поросль, в смысле, так что Верещагин порой не знал, куда от шума-гама на хуторе деваться. Одно время подумывал даже на украйные земли податься — к знакомцу своему Мстивою прозвищем Ломаный (за то ему было такое прозвище, что немало хребтов вражьих он о колено поломал) — казаку славному, что рецептами сала да «рып вяленых» с графоманом не раз безвозмездно делился. И недолейтенант Гуляевич из степей семиреченских его к себе в гости зазывал, и Сказочник, тоже графоман надежды подающий, на балтийские шпроты приглашал, и даже в Израиль его звали (без обрезания — на абузьян породы арапской поохотиться)...
...Скоро добрая сказка сказывается — да дело злое ещё скорее делается. Нанесло на земли русские ветрами дурными ненашими злого духа Ю-Ю бесплотного. Летал он над русской землёй и злобой чёрной полнился. Что ж делается на свете-то?! И так народец русский морили, и сяк казнили, и давилом жали, и в бараний рог гнули — а он всё живёт, песни поёт, землю пашет, детей рожает, а правителей своих, из-за солёной лужи ставленых, через хер кидает, да посмеивается. От того дела едва у Ю-Ю выпадение толерантности не случилось. Но призадумался он, пожевал пайку грантовую, что в дорогу ему преизобильно выдали, а после усмехнулся недобро, грянулся оземь, восстал в обличье общеевропейском культурном, да и пошёл себе по земле — дураков омрачать, себе на службу залучать. Тело ему нужно было, чтоб в людском обличье мерзость сотворить, какой на Руси со времён Батыги Кривонога видно не было.
