Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Он поклялся вернуться — вернуться и отомстить. И нечто более могущественное, чем воля смертного, услышало эту клятву. У него появился шанс обрести власть и силу, утолить жажду мести, вернуть утраченное… Ни армии, ни магия не способны встать на пути некроманта, который давно уже перестал быть человеком. Но пророчество собирает вместе тех, кому суждено остановить катящуюся по Империи волну смерти. В этой последней схватке сольются древняя мудрость эльфа, отвага людей и чувство долга того, кто уже давно должен был покинуть этот мир.
отрывок из произведения:
... — Мона! Мона, где ты? — во всю глотку орал немолодой уже мужик, зыркая глазами по сторонам. — Вот же клятая баба… Мона!!!
— Чего тебе? — Из сарая высунулась голова, замотанная в порядком вылинявший платок. Заплывшие жиром глаза смотрели с неприязнью, переходящей в злобу. — Чего разорался, дурень старый?
— Говорил я тебе, уходить надо! — зарычал мужик, смерив супругу столь же «ласковым» взглядом. — Все уж ушли, даже Фил-пастух скотину угнал, хотя и дурак дураком… одна ты упрямишься! Вот прихлопнет тебя здесь… — Ага, а ты-то обрадуешься… — съязвила толстуха. — И не ори, никуда я не уйду. Здесь мой дом, мой огород, мой сарай. Хочешь — проваливай, плакать не буду.
— Да что ты вбила себе в голову: «мой», «мой»… Вулкан — он спрашивать не будет, где какая межа. Сметет — и поминай как звали. Старый Шедес сказал — сегодня точно проснется, а у него на эти дела нюх, недаром столько лет у Сердобольных служил… — Нюх у него только на наливку, — фыркнула Мона. — Вона, он и на прошлой неделе то ж говорил, мол, проснется вулкан, проснется… И что?
— Так ведь, это… ну, дымит же… просыпается то есть. Сама же видишь.
— Мало ли что у него там дымится. Сказала — не пойду. Я дом этот, может, столько лет своими руками обихаживала, каждую досочку мыла, белила… И что теперь, оставить каким-то проходимцам?
— Так ведь вернемся же… — несколько неуверенно пробурчал крестьянин. — Никуда твоя хата не денется… — Как же, не денется… только оставь без присмотра — вмиг все растащат. По бревнышку разнесут. Все, надоел. Нет — и все. Сам-то ты дом этот не строил, на готовое пришел, нахлебник… Только и умеешь, что пиво в корчме хлестать, а как работать — так я. Все, надоел, видеть тебя не хочу.
Все это хозяйка выпалила одним духом, не желая замечать, как наливается кровью лицо мужа. И то сказать, не в первый раз этот разговор, ой не в первый. И про то, как Том женился на ней, дочери крепко стоящего на ногах фермера, а сам-то был перекати-поле, ни кола ни двора, всего богатства — морда смазливая. Да только когда то было. Конечно, молодая была, глупая… а теперь ишь чего удумал — уходить, мол, надо. Вулкан этот чуть не каждый год дымит. Ежели всякий раз хозяйство бросать — так и по миру пойти можно.
Ссоры в их доме уж давно не заканчивались миром. Рука у мужа тяжелая, да и сама Мона была отнюдь не сахар. И кочергой могла приложить… не раз думала, что когда-нибудь наступит момент — убьет она муженька, как пить дать убьет.
Мона уже предвкушала, как сейчас он двинется на нее с кулаками, и на всякий случай отступила в глубь сарая, поглядывая на черенок от лопаты, стоящий у покосившейся двери. Пусть попробует, так получит, что небо с овчинку покажется. «А может, и правда выгнать его?» — подумала хозяйка, представляя, как тихо и спокойно будет в доме без муженька.
То ли он почувствовал ее мысли — немудрено, столько лет рядом прожили, тут волей-неволей научишься мысли угадывать, — то ли сам принял решение, но злоба внезапно исчезла с его лица. Том повернулся к жене спиной и, ни слова не говоря, направился в дом.
Вышел он спустя несколько минут. За спиной болтался тощий мешок, в руке — палка, вещь в дороге незаменимая — и собак отогнать, и людей… если что. Том хмуро посмотрел на жену, хотел было что-то сказать, но передумал, смачно плюнул ей под ноги и, повернувшись, бодро зашагал по тропе, с каждым мгновением все дальше и дальше удаляясь от дома. Жена тоже хотела что-то прокричать ему вслед, что-то донельзя обидное, но вдруг дыхание перехватило, и только еле слышный шепот пробился наружу:
— Том, ты это… ты куда… как же… без меня-то… Он не услышал. А может быть, и услышал, но не захотел оглянуться и ни на Мгновение не замедлил шаг.
Мона опрометью бросилась в дом, схватила такой же заплечный мешок, висевший на крюке у двери, и принялась лихорадочно забрасывать в него все, что попадалось под руку: кусок копченого мяса, полголовки сыра, какие-то тряпки. Отодвинув потайную досочку и убедившись, что из горшочка с тщательно сберегаемыми на всякий непредвиденный случай деньгами муж не взял ни монетки, она аж завыла, внезапно осознав, что Том ушел, ушел совсем, бросив ее здесь одну-одинешеньку. Швырнув горшок с деньгами в мешок, даже не потрудившись пересыпать медь в более удобный для носки кошель, она выскочила из дома и, на ходу утирая слезы, бросилась догонять своего благоверного...
... — Мона! Мона, где ты? — во всю глотку орал немолодой уже мужик, зыркая глазами по сторонам. — Вот же клятая баба… Мона!!!
