Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Песни, которые, казалось бы, помогли Визбору войти в центр внимания слушающей (и читающей) публики, на самом деле ему как прозаику даже помешали. Амплуа барда сразу и прочно пристало к нему, и поэтому все другие стороны его таланта (а был он одарен щедро и раскидисто – как актер, живописец, журналист), его повести и рассказы на этом фоне воспринимались как излишки роскоши или, хуже того, как любительские дополнения к основному делу.
А между тем по крутой экзотичности материала, по плотности ткани, наконец, по манере письма, ориентированной на такие авторитеты 50-60-х годов, как Ремарк и Хемингуэй, – Визбор-прозаик мог бы вписаться в контуры тогдашней «молодой литературы». Если бы вошел в ее круг.
Лев Аннинский
отрывок из произведения:
...Несколько лет назад я прилетел в Мурманск в командировку. Этот город является как бы моей вотчиной в том смысле, что я всех там знаю, служил недалеко, все меня знают, много раз оттуда в моря выходил, возвращался. Мне было нужно пять дней поработать в Мурманске, поскольку в местном издательстве выходила моя книжка, а потом я должен был уйти в море на подводной лодке, чтобы подготовить репортаж для журнала «Кругозор».
На аэродроме меня встречает секретарь обкома комсомола Альберт Жигалин, с которым мы служили в одном полку, и говорит:
— Юра, у нас с тобой большая программа: мы должны обойти пятьдесят семейств, которые «правят» Мурманском.
И вот каждую ночь мы обходим четыре или пять домов... Мурманск — не Тбилиси: спирт, палтус, никакой зелени.
— Здрасьте, Юрий Иосич! Вот Леночка не спит у нас. Все вас ждем.
Потом застолье, песни какие-то. Другой дом... Кошмар!
В восемь часов утра прихожу в гостиницу страшный, как вурдалак. Ложусь спать. В час иду в издательство. Вечером опять начинаются «пятьдесят семейств».
Наконец пять дней страшного пьянства закончились. Приезжаю в базу Североморск: там — один день. Меня встречает местный поэт Володя Матвеев, капитан второго ранга. Честно глядя мне в глаза говорит:
— Юра! Бросил пить.
Минут через десять он уже достал топор и стал взламывать шкаф, где жена от него закрывает спирт. Затем было все как надо...
Наконец утром подали адмиральский катер. До базы подводных лодок в Полярном идти час. Я в теплой командировочной шубе на собачьем меху вышел наверх, чтобы меня проморозило, чтобы вся эта жуткая жизнь, все это страшное пьянство из меня вышли. Промерз хорошо, взбодрился. Думаю: там уж военная база, никакого разврата.
Приходим, встречают два офицера. Один, командир лодки, взял мой чемодан и говорит:
— Юрий Иосифович! Пожалуйста, быстренько в политотдел — и на лодку. Мы уходим.
Второй — офицер из политотдела. Мне в политотдел надо зайти, чтобы сказать «здрасьте, я такой-то», попрощаться и — домой, то есть на лодку.
Вхожу к начальнику политотдела: большой кабинет, за столом сидит скучный человек, окна заметены черным льдом. Говорить мне с ним абсолютно не о чем. Он выдвигает ящик стола, заглядывает туда и, старательно выговаривая мое имя, обращается ко мне:
— Да, Юрий Иосифович, у нас тут зима, полярная ночь.
Я, правда, и сам вижу, что полярная ночь. Сидим. Какое-то напряженное молчание...