Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В новую книгу писателя В. Возовикова и военного журналиста В. Крохмалюка вошли повести и рассказы о современной армии, о становлении воинов различных национальностей, их ратной доблести, верности воинскому долгу, славным боевым традициям армии и народа, риску и смелости, рождающих подвиг в дни войны и дни мира.
Среди героев произведений – верные друзья и добрые наставники нынешних защитников Родины – ветераны Великой Отечественной войны артиллерист Михаил Борисов, офицер связи, выполняющий особое задание командования, Геннадий Овчаренко и другие.
отрывок из произведения:
...Тем летом в Забайкалье стоял жестокий зной. К полудню белесое небо над горной тайгой провисало, расплавленное громадным косматым солнцем, и плотный горячий воздух погружал всё живое в сонную одурь. Ни один лист не шевелился на истомленных деревьях; до заката умолкали беспокойные пичуги, черные коршуны и серые ястребы, раскрыв клювы, дремали в густых кронах; в глубокие пади, до середины лета сохранившие сырость и прохладу, попрятались звери, и даже рыбы, призрачно мелькающие в текучем хрустале горных рек, искали тени. Казалось, лишь людей не мог победить оглушающий зной – они занимались привычным делом, используя каждый светлый час короткого лета. Как и всегда, по редким таежным дорогам пылили груженые машины, под мерное ворчание грейдеров загорелые строители-дорожники ремонтировали и прокладывали трассы, на таежных делянках звенели пилы и топоры, в речных долинах паслись стада и трещали сенокосилки, в глуши темноборий бродили и перекликались сборщики драгоценной живицы.
Наверное, только двух человек во всём огромном краю не устраивало рабочее оживление в забайкальской тайге, издалека казавшейся такой малолюдной. Они сошли с поезда на глухом полустанке и сразу скрылись в лесу, избегая дорог и даже тропок. Малоприметные, в поношенной дорожной одежде, с рюкзаками, невысокие, смуглолицые, в иных местах они не опасались бы привлечь к себе внимание. Грибники, любители поохотиться на речных тайменей и хариусов, сборщики черемши и красной смородины-кислицы, уже заалевшей по приречным зарослям, – мало ли праздного люда бродит по лесам в пору летних отпусков? Но край этот был приграничный, и оба хорошо знали, что здешние жители приметливы и наблюдательны. Поэтому лучше избегать посторонних глаз. Другом пограничников мог оказаться и старик с лукошком в смородиновых зарослях, и мальчишка с удочкой на тихом пойменном озерке… Ни разу не передохнув, они пересекли несколько крутых каменистых увалов, поросших корявым сосняком, и вот уже шестой час извилистое русло пересохшего ручья с редкими бочажками стоялой теплой воды ведет их к югу. Тени деревьев, укоротившись до предела, снова начали расти, на открытых местах камень дышал нестерпимым жаром, словно протопленная печь, прокаленный воздух царапал легкие – самая пора забраться в тень и передохнуть, – однако первый не укорачивал шага и не оглядывался. Его спутник захромал. По-юношески щуплый, узкоплечий под тяжелым рюкзаком, он всё тяжелее тащился через колючие кусты, припадая на больную ногу, и наконец потерял своего ведущего в зарослях тальника и черемухи. Тот сразу остановился. Плотно сбитый, скуластый, он стоял неподвижно, сжав лямки рюкзака цепкими пальцами, молча смотрел исподлобья темными холодными глазами. Когда отставший приблизился вплотную и, тяжело вздыхая, обмахнул свое усохшее, искусанное таежным гнусом лицо, старший заговорил бесцветным птичьим голосом:
– Пока не устал твой начальник, ты уставать не можешь.
Верхняя губа его, поросшая редкими волосками, дрогнула в усмешке, он повернулся, пошел, не оглядываясь. И всё же скоро почувствовал, что позади никого нет. Круто, всем корпусом обернулся, шагнул в густой ольховый куст, затаился, положив ладонь на рукоять широкого охотничьего ножа. От усталости и дурманящего зноя шумело в ушах, на солнцепеке противно ныли пауты и слепни, чуя близость живого потного тела, и от их злого нытья накалялась злость человека. Наконец послышались тяжелые, неровные шаги, спутник неосторожно вывалился на поляну из зарослей, постанывая, проковылял мимо. Начальник мгновение смотрел в его спину со странным выражением, потом скрипнул зубами, неслышно выступил из куста, негромко окликнул. Тот оглянулся, облегченно перевел дух, упал в траву.
– Разуйся, – так же негромко приказал старший. – Остуди ноги в ручье. Живей… Проследив немигающими глазами за тем, как спутник торопливо разулся и сунул голые, тощие ноги в бочаг, подошел вплотную.
– Чтобы перейти границу следующей ночью, мы должны идти весь этот день. В темноте бродить будет опасно. А завтрашний день нам потребуется, чтобы провести разведку и выбрать место перехода. – Он сунул руку в карман, извлек металлическую коробку, вытряхнул на ладонь темно-зеленый шарик. – Проглоти. Тебе этого хватит до ночи. Потом ещё дам.
Младший затравленно глянул снизу вверх, поспешно сказал:
– Теперь я и так выдержу…
– Проглоти. Я ведь не понесу тебя на спине. И здесь не оставлю. Живого, конечно. – Верхняя губа его снова дрогнула, он коснулся рукояти ножа. Младший торопливо кинул шарик в рот. – Не бойся. Ты не умрешь. Если выдержишь дорогу. А не выдержишь… Тайга большая, тебя найдут не скоро, если найдут. А найдут, так не узнают. Там ведь не простят, если ты попадешь в руки пограничников. Так что выбор у тебя небольшой.
– Я знаю, – младший проглотил сухой комок.
– Тогда обувайся. И помни: первое твое отставание может быть последним, если даже потеряешься. Я не люблю, когда мои приказы плохо выполняются…
...Тем летом в Забайкалье стоял жестокий зной. К полудню белесое небо над горной тайгой провисало, расплавленное громадным косматым солнцем, и плотный горячий воздух погружал всё живое в сонную одурь. Ни один лист не шевелился на истомленных деревьях; до заката умолкали беспокойные пичуги, черные коршуны и серые ястребы, раскрыв клювы, дремали в густых кронах; в глубокие пади, до середины лета сохранившие сырость и прохладу, попрятались звери, и даже рыбы, призрачно мелькающие в текучем хрустале горных рек, искали тени. Казалось, лишь людей не мог победить оглушающий зной – они занимались привычным делом, используя каждый светлый час короткого лета. Как и всегда, по редким таежным дорогам пылили груженые машины, под мерное ворчание грейдеров загорелые строители-дорожники ремонтировали и прокладывали трассы, на таежных делянках звенели пилы и топоры, в речных долинах паслись стада и трещали сенокосилки, в глуши темноборий бродили и перекликались сборщики драгоценной живицы.
