Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Москва легендарных двадцатых годов... Сияют витрины нэпманских магазинов, переливаются огнями вывески роскошных ресторанов. А в шумном трактире на Пятницкой собираются уркаганы, гроза ночных московских улиц. Именно здесь сыщики начинают свою тайную операцию по ликвидации опасной и жестокой банды.
отрывок из произведения:
...Пашка вошел, сел на предложенный, стул и огляделся. Видно, бьют не здесь. Окна настежь — ежели заорать, так на всей Пятницкой слышно будет. Ну, для того и подвалы существуют. Интересно, зачем он меня затянул? А может, рыбник накапал? Нет, тогда повязали бы на улице и этот черт ногой не шаркал бы — «зайди на минутку».
— О чем это ты мечтаешь, Павел? — Климов снял пиджак и расстегнул рубашку. — Чтобы вокруг тебя были одни слепые и у каждого из заднего кармана бумажник торчал? Об этом, что ли?
— Какой бумажник? — Пашка посмотрел на Климова в лицо.
— Ладно, это я так. Может, ты совсем о другом мечтаешь, — Климов миролюбиво улыбнулся и стал набивать трубку. — Кури.
Пашка вытащил «Люкс» и закурил.
— Много я о тебе слышал, Павел Антонов. Ребята шутят, что ты когда-нибудь наган у меня срежешь, — Климов похлопал себя по боку.
— Этим не интересуюсь, — Пашка улыбнулся и опустил глаза, — не по моей части.
— Серый интересуется.
— Какой Серый? — Пашка незаметно вытер о колени вспотевшие ладони. — Что-то вы путаете, начальник.
— Тот самый, что третьего дня комиссионный магазин пытался взять и сторожа убил. Смотри в глаза, — голос у Климова погустел и налился злобой.
Пашка поднял голову и встретился с черными, маленькими, как буравчики, глазами.
— Я тебя воспитывать, стервеца, не буду, — Климов постучал трубкой по столу. — Ты при Советской власти растешь, должен соображать, что к чему. Отец где?
— Убили в германскую.
— Мать?
— Белые убили.
— А ты вор. Да еще с Серым путаешься. Если в тебе гражданской совести нет, то к убийцам родителей хотя бы личную ненависть иметь должен!
— Что-то вы темните, начальник. Политику вяжете. Папаню с маманей приплели, — чувствуя, что против него ничего конкретного нет, Пашка обнаглел. — Не берите меня на характер. Я не мальчик и крика не боюсь.
Климов засопел трубкой и тихо спросил:
— И сколько же тебе, не мальчику, годков? Пашка промолчал. Что ему надо, этому головастику? Ишь, башка огромная, бритая, шея жилистая. Силен, наверное. Наверняка силен, раз Фильку Блоху один повязал.
— Считаешь, что ли? — Климов ухмыльнулся. — Семнадцать тебе годков. Другие в твоем возрасте какие дела делают, — он задумался и стал ковырять свою трубку. — Я в семнадцать лет вот эту трубку от комбрига получил, — он ткнул мундштуком Пашке в лоб. — Да тебе все это...
— Что — это, начальник? — перебил Пашка. — «При Советской власти растешь, должен понимать, что к чему»... А кто сейчас понимает, что к чему? — Пашка посмотрел в удивленное лицо Климова и продолжил:
— Буржуи были? И сейчас есть. Бедные, богатые — все по-старому, начальник. Так что вы эту трубочку верните своему командиру, честнее будет...
Климов, стараясь быть спокойным, сказал:
— О политике в другой раз поговорим, Павел. Ты час назад у рыбной лавки станичника дернул...
Пашка знал: нужно что-то говорить, отпираться. Но во рту было сухо и шершаво, будто провели наждачной бумагой, а язык не ворочался.
— Да не смотри ты на меня так. Мне твои глазищи ни к чему. Как рассказал станичник про мальчишек, я сразу понял, что ты. Почерк у тебя особый, — Климов встал и прошелся по кабинету, зачем-то выглянул в окно, вернулся к столу и медленно выговорил:
— Посажу я тебя в острог. И отправлю потом по этапу.
Пашка приподнялся, быстро сунул руку в карман и протолкнул деньги в штанину. Теперь, когда он встанет, червонцы свалятся в тайник.
Пашка повиновался. Он почувствовал, что ствол нагана уперся между лопаток, а рука Климова обшарила пустой карман.
— Садись, паршивец. Думал, стрелять собираешься. Испугался, — Климов облегченно вздохнул. — Сказал, посажу, значит, точка. На первой же краже и сгоришь. Предупреждаю.
Пашка опустился на стул.
— Ты знаешь, что такое... — Климов запнулся, стал оглядывать стол, потом взял какую-то книгу и заглянул в нее, — что такое презумпция невиновности? Не знаешь. Я тоже не очень, — он на секунду замолчал, потом продолжил:
— Такие дела, Павел. Чтобы посадить тебя в острог и отправить потом по этапу, я должен сначала доказать твою вину. Вот ты украл...
— Не крал я, начальник, — Пашка перекрестился.
— Украл, — спокойно сказал Климов. — Ты знаешь, и я знаю, что украл, а посадить тебя не могу.
Пашка попытался опять перебить, но Климов поморщился и застучал трубкой по столу.
— Не хочу я тебя сажать, очень не хочу, Павел, но работа у меня такая... Поэтому, Павел Антонов, если ты воровать не прекратишь, я тебя поймаю с поличным и тогда... Понял?
— Зря вы горячитесь, гражданин начальник, — Пашка развел руками. — Не ворую я.
— Я тебя предупредил, — сказал Климов и кивнул на дверь. — Иди пока...
...Пашка вошел, сел на предложенный, стул и огляделся. Видно, бьют не здесь. Окна настежь — ежели заорать, так на всей Пятницкой слышно будет. Ну, для того и подвалы существуют. Интересно, зачем он меня затянул? А может, рыбник накапал? Нет, тогда повязали бы на улице и этот черт ногой не шаркал бы — «зайди на минутку».
