Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Перед вами — подлинная история воина Скорпиона — парня, рожденного и выросшего на Земле, но однажды перенесенного мудрыми савантами на планету Креген системы Антареса. Туда, где он обретет бессмертие — в обмен на выполнение смертельно опасной миссии...
отрывок из произведения:
...Я окинул взглядом край утеса, скрытый среди теснившихся на вершине кустов. Мне не удалось обнаружить никаких признаков оружия, которое мог выронить чулик.
Тогда я прошелся взглядом вдоль края утеса чуть дальше, ища тропу, по которой мог подняться этот наемник. И замер.
Там притаилась полускрытая кустами группа каких-то тварей. Кусты эти представляли собой заросли тернового плюща, заросли которых следует избегать всем, у кого нежная кожа. Твари расположились в гуще усыпанных колючками спутанных побегов вполне уютно, опустившись на все свои шесть лап. Их грубые серые шкуры свалялись от грязи, листьев и экскрементов, а головы все они повернули в сторону тропы, поднимающейся по фасу утеса. Теперь я знал, что за тварь растерзала лицо чулику.
С виду они напоминали сегестянских горных обезьян, грундалов. Их рост достигал футов пяти5, когда они стояли выпрямившись. Их тонкие, словно паучьи лапы, конечности, благодаря природной ловкости, могли перебрасывать этих животных по скалам с непринужденностью, способной дать фору горным козам. Как-то раз я видел их среди отдаленных гор, составляющих южную границу Великих Равнин, когда охотился со своими кланнерами. Это были ещё те твари: злобные, трусливые, но смертельно опасные, когда охотятся стаями. Смотрели они все не в мою сторону, а на тропу, однако я знал, какой у них будет вид спереди. Невероятно большие рты, окруженные складками кожи, они казались круглыми, когда открывались, и были вооружены концентрическими рядами похожих на иглы зубов. Они очень напоминали тех целеустремленных хищных рыб, которых вытаскивают неводом из морских глубин — сплошная пасть и клыки.
В кустах затаилось от десятка до дюжины этих тварей.
В неподвижном воздухе раздались звуки. Торопливые шаги, стук камешков, трескотня людей, увлеченных оживленным беззаботным разговором. Прислушиваясь ушами воина — то немногое, чему я научился у кланнеров Фельшраунга — я не услышал тех звуков, которые хотел услышать. Никакого бряцания оружия.
Голоса теперь достаточно приблизились, чтобы я начал разбирать слова. Говорили на разновидности крегенского, настолько близкой к той, которую знал, что у меня сложилось убеждение, будто Сегестес не мог находиться слишком далеко оттуда, где я сейчас оказался.
— Надеюсь, ты знаешь, чего ожидать, — пропыхтел беспечный и нетерпеливый юношеский голос, — когда я догоню тебя, Валима?
— Догонишь? — в голосе девушки звенел задор и смех, она казалась возбужденной, беззаботной, в высшей степени наслаждающейся собой и всем, что происходило в данное мгновение. — Да тебе, Гахан Ганниус, не догнать и толстого жирного купца, погруженного в молитвы!
— Еще миг — и молить будешь ты!
Теперь я увидел их, когда они, смеясь и тяжело дыша, усиленно поднимались по склону. Их слова, как и явное раздражение молодого человека, объяснялись просто. Он гнался за девушкой вверх по тропе, взбиравшейся зигзагами по фасу утеса, а девица, этакая смеющаяся фея, вприпрыжку бежала впереди. Она несла над головой скрученный узел с одеждой. Из узла над её ушами свисали петли с жемчугом, кожаный пояс, уголок бело-зеленой ткани, золотая пряжка. И она, и юноша бежали нагими; девушка, несмотря на свой груз, могла сохранять между ними любую дистанцию, какую желала. Она с веселым смехом скакала впереди, и смех этот казался мне чересчур легкомысленным для обнаженной молодой девушки, бегущей по фасу утеса, где притаилась дюжина грундалов.
Их охранник-чулик лежал с растерзанным лицом.
Я поднял с земли камень. Он лежал около края, большой, шершавый, удовлетворительно оттягивающий мне руку.
Человек, безоружный в мире хищников, должен везде находить предметы, пригодные для самозащиты. У него заложено в природе — не дать запросто умертвить себя. Я доказал это, причем многократно. Я встал.
— Хай! — крикнул я. И повторил: — Хай!
И бросил камень. Не задержавшись, чтобы посмотреть, куда он летит, я сразу нагнулся снова, выхватил из покрошившегося обнажения скальной породы ещё один и швырнул его. Первый камень в это время уже треснул ближайшего грундала по голове. Когда в полет отправился третий камень, я заметил, как второй по касательной задел следующего грундала, чиркнув его по круглому, заполненному зубами зеву, столь похожему на пасть глубоководной рыбы.
— Берегись! — я набрал побольше воздуху в грудь и проорал: — Грундалы!
Я бросил шесть камней, шесть твердых шершавых снарядов из рассыпавшейся скальной породы, прежде чем грундалы двинулись на меня всей оравой. Они не походили с виду на сегестянских горных обезьян, каких я знал прежде. Все они бежали на нижней паре конечностей, скрежеща по камням когтями, а верхние вытянув вперед, пытаясь схватить меня и затащить мое лицо в орбиту оскаленных зубов где его можно будет откусить. Но, к моему удивлению, в средних конечностях каждый сжимал крепкую суковатую палку, дубину длиной фута в три6.
Понимали они это или нет, но за дубины им браться не стоило.
Когти, дубины и острые как иглы зубы бороздили воздух, готовые поймать меня. Я отпрыгнул в сторону, схватился за ближайшую занесенную дубину, повернулся, крутанул, нагнулся — и дубина стала моей.
Грундал заверещал и прыгнул на меня сбоку, а я, в свою очередь, подпрыгнул и ударил его пяткой сбоку по голове, чувствуя сквозь эти складки кожи давление игольчатых клыков. А дубина проломила череп грундалу, оказавшемуся передо мной.
— Сзади! — завопил непонятно откуда чей-то голос.
Я нагнулся и сделал кувырок, и ринувшийся вперед грундал перелетел через меня, а дубина помогла ему продолжить полет. Прикончить я его не смог, так как напирали двое следующих; я разделался с каждым по отдельности следующим образом: первого схватил за дубину и дернул вперед, а второй получил по плечам и тоже, спотыкаясь полетел вперед. Я же плавным движением, одновременно и изящным и очень неприятным для них по своим последствиям, ушел с точки столкновения. Они врезались друг в друга и с воплями рухнули наземь.
Я нанес два быстрых удара по их черепам и уже поворачивался к следующему, когда какой-то чулик с необыкновенно потной от бега, блестящей кожей с размаху обрушил меч на голову грундалу и расколол её до самых плеч. Остальные с воплями развернулись, на ходу бросая дубинки, и запрыгали на четырех нижних конечностях, исполняя какой-то танец ярости и досады, возвращения к своим почти диким предкам.
Их осталось немного.
На сцене появился ещё один чулик, и двое этих полулюдей атаковали грундалов. Горные обезьяны, вызывающе фыркая, отступили, а затем сиганули с края обрыва, совершая фантастические прыжки вниз по фасу утеса, исчезая в каких-то трещинах, расщелинах и окутанных тенями норах.
В качестве приветствия типа «Добро пожаловать на Креген», решил я, глядя на торопливо одевающихся девушку и парня, на потных чуликов и на мертвых грундалов, это будет ничуть не хуже вечеринки по поводу моего приезда. Юноша, как только оделся, принялся честить командира охранников-чуликов. Я не обращал не них особого внимания, предоставляя хорошо знакомым, ненавистным интонациям грубой властности влетать в одно мое ухо и вылетать из другого. По правде говоря, этим чуликам действительно следовало бы получше выполнять свою работу. Их считают одними из лучших охранников среди полулюдей, в силу чего они требуют за свою службу повышенное вознаграждение. Тот погибший за деревьями никак не мог послужить им рекламой.
А вот смотреть на ту девушку не в пример приятнее. У неё были очень темные, но не совсем черные, волосы и приятное открытое лицо с темными глазами. Подбородок же у неё чуть полноватый, как и вся фигура, которую я видел независимо от своего желания. Однако эта полнота проистекала, скорее всего, просто от молодости. Через несколько лет она станет стройнее. А вот юноша и так выглядел стройным. В движениях этого темноволосого и темноглазого парня проглядывала сила; но на лице у него было определенное выражение, отпечаток характера, тень, холодок которой я почувствовал на себе. В то время я особо не размышлял о нем, об этом Гахане Ганниусе, поскольку только что прибыл на Креген и нуждался в информации.
Сейчас он отдавал приказы — резко, зло; ужас того, что могло с ними случиться, все ещё был свеж в его памяти. А девушка, Валима, посматривала на меня. Я по-прежнему стоял там же, сжимая в руке дубинку. После того быстрого предупреждающего крика — о том, что грундал атакует меня сзади — со мной никто не заговаривал.
— Мы не можем здесь отдыхать, это уж наверняка, — очень раздраженно, почти угрюмо проговорил Гахан Ганниус. — Полагаю, нам лучше вернуться на берег.
— Как прикажешь, Гахан.
— Именно так я и приказываю! Есть какие-то сомнения?
Чулики — а теперь, пыхтя, подоспели ещё несколько наемников — стояли с бесстрастным видом, не вмешиваясь в разговор. В конце концов, они наемные солдаты, их дело — избегать любого рода запретов со стороны этих молодых людей, их господина и госпожи. И они по-прежнему не обращали на меня ни малейшего внимания.
Молодой человек крикнул команду слугам, которые с трудом поднимались к нам, нагруженные продуктами, винами, столиками и скатертями, тентами и коврами. Теперь они снова повернули обратно к берегу — эти мужчины и женщины, одетые в короткие серые одежды с широкой зеленой каймой. Взвалив на плечи содержимое капитанской каюты корабля, они тащились вверх по утесу, а теперь потащатся вниз по прихоти этих неразумных молодых людей, которым опрометчиво взбрело в голову устроить здесь пикник...
...Я окинул взглядом край утеса, скрытый среди теснившихся на вершине кустов. Мне не удалось обнаружить никаких признаков оружия, которое мог выронить чулик.
