Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Трудно ли быть богом? Диомед, сын Тидея, великий воитель, рад бы остаться человеком, но... Троя взята, бушует в крови небесное серебро, а значит, победителям нет места на родной земле. Боги и герои плывут через Океан. Впереди неведомая страна — и первый чемпионат Италии по футболу. Странная судьба выпала герою и богу Диомеду, заглянувшему в наши дни, чтобы прочесть на плакате: «Троянской войны не было!».
Древняя Греция от Андрея Валентинова, историка и писателя, с успехом выдержала испытание временем и взыскательными читателями.
отрывок из произведения:
...Кто ты, Эриний?
— Изгнанник. Как твой отец. Как и ты сам.
Дальше спрашивать не стоило. Дорогой, шитый серебром фарос, сбитые сандалии — и гордость, не позволяющая просить подаяние. Наверное, таким был мой отец, когда вошел в Микенские ворота славного города Аргоса. Хотя нет, отец был в доспехах. Во всяком случае, таким его запомнил дядя Эгиалей. И другие запомнили.
— И все таки, — не удержался я. — Почему ты стал аэдом?
— А ты бы пошел в наемники, ванакт?
Странно, мне казалось, что рассвет уже близко. Но время тянулось, волны одна за другой накатывались на равнодушный песок, пахло смолой и водорослями. Какая долгая ночь!
— Наверное, — вздохнул я. — Это единственное, что я умею. И что умел отец.
Эриний кивнул. Конечно, он помнил, кто таков Тидей Непрощенный. Жаль, что я не знаю, откуда взялся Эриний Таинственный.
Из темноты донесся знакомый смешок.
— Аэдом быть нетрудно. Надо только не ссориться с кифарой и помнить об оторванной руке.
— К как? — поразился я.
— О руке, ванакт. Оторванной. Или глазе. Выколотом, естественно.
Внезапно мне показалось, что я вновь мальчишка первогодок, только только взявший в руку деревянный меч. Удар слева, удар справа, копье над головой...
Он, кажется, понял.
— В каждом деле свои хитрости, ванакт. Если я, скажем, начну... хм м м... воспевать Агамемнона с того, как он могуч и силен, сколько у него, э э э э, быков круторогих и телиц млечных, а затем перечислю всех его предков, начиная с Пелопса и Тантала, как думаешь, станут меня слушать?
— Агамемнон станет, — усмехнулся я.
— Разве что. А от всех прочих я не получу даже обгрызенной кости. Но если иначе...
Он на миг задумался, рука коснулась сумки с кифарой. Коснулась, отдернулась.
— Черная весть принеслась из Микен, крепкостенного града, Славного града, великого, первого в землях Ахейских, Страшная весть: спит во гробе Атрей богоравный, Братом родимым убитый — безбожным, распутным Фиестом. Царскою кровью залиты ступени высокого трона, Скиптр окровавленный пальцы злодея сжимают...
На этот раз он не пел — просто проговорил, не спеша, нараспев.
— Помню, — вздохнул я, — помню...
Мы были тогда в одном переходе от Аргоса. Меня разбудили, и я долго не мог понять, почему гонец с трудом выдавливает слова, почему заикается... ...и белым как смерть было лицо Агамемнона, когда шагнул он мне навстречу в воротах Лариссы.
— Я тебя понял, аэд, — наконец проговорил я, — Оторванная рука — значит, следует начать с чего нибудь плохого, чтобы вызвать у слушателей сочувствие, так? Только ты скверно выразился, Эриний. Очень скверно!
А если бы он решил спеть обо мне? С чего бы начал? Наверное, с элевесинского огня, с отчаянного, смертного крика тети Эвадны, с запаха тлена, сменившегося тяжелым духом горящей людской плоти.
Да, с элевсинского огня. Герою следует оторвать руку...
— Скверно, — откуда то издалека донесся его спокойный голос. — А что ты говоришь своим воякам, ванакт, когда посылаешь их в бой? «Славу в веках завоюйте, о грозные воины!»? Или попросту: «Выпустим этим сукам кишки!»? Он был прав. В каждом ремесле своя хитрость. Со стороны на такое лучше не смотреть. И не слушать.
— А что еще надо помнить, Эриний? Кроме руки?
— Аэду? — В голосе его промелькнула насмешка. — Ну, не так уж и много. Ты когда нибудь ел слоеный пирог, ванакт? Сверху свинина, под ней — жареные дрозды, внизу, скажем, осьминоги. Так и в песне. Сначала о боях, затем — о чем нибудь веселом, чтобы слушатели отдохнули. Ну а потом что нибудь умное. О богах, например. И — все сначала.
— Значит, пирог, — хмыкнул я. — А боги — это вареные осьминоги?
Заступаться за Олимпийцев я не собирался. Но уж больно самоуверенным был этот как то слишком быстро протрезвевший бродяга.
— Богов надо чтить, — скучным голосом отозвался он. — Боги всесильны, а посему воздадим им хвалу. И ныне, и присно.
Он, кажется, снова издевался. Но удивляться я не стал.
— Видел я одного аэда, о многомудрый Эриний. Он пришел в Лерну и пытался спеть о том, как Гефест поймал Афродиту вместе с Ареем и сковал золотой цепью. Подробно пел, признаться! Он не знал, что Пеннорожденную в Лерне очень любят...