Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Чехова, чье творчество оказало столь мощное влияние на мировую культуру, часто называют писателем XX века — и это справедливо. Он во многом обновил поэтику прозы, произвел революцию в театре, предложил особый тип взаимоотношений автора и читателя: на равных, без явного пророчества и учительства. В произведениях Чехова формула «говорить на разных языках» перестала быть метафорой, и это тоже стало открытием. В воспроизведении конфликтов, основанных на непонимании слов, поступков, поведения другого, даже самого близкого человека, Чехов так же неисчерпаем, как и в комических сюжетах: взрослый — ребенок, мужчина — женщина, муж — жена, народ — интеллигенция, наконец, непонимание самого себя. Но видимо, в каких-то отношениях Чехов спорил с XX веком. Может быть, поэтому созданный Чеховым мир «хмурых людей» в XX веке уже казался потерянным раем.
отрывок из произведения:
...На улицах картина ада в золотой раме. Если бы не праздничное выражение на лицах дворников и городовых, то можно было бы подумать, что к столице подступает неприятель. Взад и вперед с треском и умом снуют парадные сани и кареты... На тротуарах, высунув языки и тараща глаза, бегут визитеры... Бегут они с таким азартом, что, ухвати жена Пентефрия какого-нибудь бегущего коллежского регистратора за фалду, то у нее в руках осталась бы не одна только фалда, но весь чиновничий бок с печенками и с селезенками...
Вдруг слышится пронзительный полицейский свист. Что случилось? Дворники отрываются от своих позиций и бегут к свистку...
— Разойдитесь! Идите дальше! Нечего вам здесь глядеть! Мертвых людей никогда не видали, что ли? Нарррод...
У одного из подъездов на тротуаре лежит прилично одетый человек в бобровой шубе и новых резиновых калошах... Возле него мертвецки бледного, свежевыбритого лица валяются разбитые очки. Шуба на груди распахнулась, и собравшаяся толпа видит кусочек фрака и Станислава третьей степени. Грудь медленно и тяжело дышит, глаза закрыты...
— Господин! — толкает городовой чиновника. — Господин, не велено тут лежать! Ваше благородие!
Но господин — ни гласа, ни воздыхания... Повозившись с ним минут пять и не приведя его в чувство, блюстители кладут его на извозчика и везут в приемный покой...