Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Чем готов пожертвовать маленький дракон ради любви к женщине из рода людей?..
отрывок из произведения:
...Он был маленьким, миниатюрным в сущности. Наверное, на дюйм — это сидя на подрагивающих задних лапках — ниже любой из книжек карманного формата в мягком переплете, теснящихся на стеллаже по обе стороны от него. И конечно, он был зеленым. Синевато-зеленым спереди, от нижней челюсти до брюшка, зеленовато-охристым по спинке, голове, лапкам. Плюс огромные, светящиеся пастельной голубизной глаза, при виде которых Ширли Темпл[25] взвыла бы от зависти. Облизывая правую переднюю лапку, он выдыхал из изысканно-удлиненных ноздрей зыбкие кольца серого дыма.
Слева от него стояло зачитанное баллантайновское издание К. Райт Майлза «Причины Третьей мировой войны», справа — потрепанная копия «Человека, который знал Кулиджа» Синклера Льюиса в мягкой обложке. Он мыл раздвоенным язычком каждую из четырех своих когтистых лапок — по очереди.
Маргарет, сидящая напротив книжного шкафа стиля датский модерн, где жил дракон, иногда отрывала взгляд от разбросанных на журнальном столике сочинений, которые она проверяла, улыбалась ему и одобрительно цокала язычком:
— Хорошие пончики, — кивнула Маргарет и вернулась к работе.
Тонкой рукой она лениво отвела от лица золотисто-каштановые волосы. Завершивший свой туалет крошка-дракон восхищенно вытаращился, словно наслаждаясь грациозным жестом женщины, скрестил на груди передние лапки, глубоко вздохнул и закрыл огромные влажные глаза.
Теперь кольца дыма вырывались из трепещущих ноздрей реже.
Снаружи джинн и ифрит вели свой бой, с грохотом и лязгом терзая друг друга, наполняя шумом сумеречные улицы сырого туманного Сан-Франциско.
Значит, еще один из череды темных дней. Слишком часто они наступали теперь — теперь, когда врата взломаны, — грубые дни, тлеющие дни, опасные ночи. Нет, не место здесь дракону, и не время сейчас нырять в опасный поток бытия. Каждый день появлялось что-то новенькое. В прошлый вторник горгульи яростно щелкали уродливыми клювами и пускали газы у входа в Пирамиду Трансамерики. В среду толпа голосящих слепых капп материализовалась над Койт-Тауэр и заляпала башню от верхушки до самой земли кисло-зловонным илом, благоухающим до сих пор. В четверг возрожденные монгольские орды прорвались в город с запада от Ван-Несс, конечной остановки канатного трамвая, и оттуда несет запахом острых приправ. Пятница прошла спокойно. Опасность не уменьшилась, но было хотя бы тихо. Суббота увидела вторжение гульгулей и поджога у фонтана Вайлланкоурт. И воскресенье — о, воскресенье, проклятое воскресенье!
Маленьким большеглазым влюбленным драконам следует осторожно гулять в такие дни: опасностей — масса, убежищ — увы.
Дракончик распахнул веки, восхищенно следя за женщиной-человеком. У журнального столика сидела его проблема. Очаровательная проблема сидела там. Маленький дракон сознавал свою ответственность. Шум боев снаружи был ужасающ; и причина тому — он, кроха-дракон. Свернувшись клубком, дракончик начал стремительно уменьшаться, ускользая по шрил-кривой в иное измерение. Маргарет тихо ойкнула и воскликнула тревожно и разочарованно:
— Ты же обещал, что не будешь…
Слишком поздно. Лишь круговорот затухающих искр на полке, где остались только книги, ни в одной из которых даже не упоминались драконы.
— Ох! — вздохнула женщина, сидящая одна в квартире в безмолвный предутренний час.
— Мастер, что мне делать? — спросил Урниш, маленький дракон, секунду назад исчезнувший из крохотной квартирки в городе Сан-Франциско. — Из-за меня все стало гораздо хуже. Тебе следовало сделать иной выбор, Мастер… Я не слишком умен и не слишком силен. Я принес им кошмар, а они даже не догадываются, что происходит. Они куда ограниченнее, чем ты намекал мне, Мастер. И я… — Дракончик беспомощно вскинул глаза, а затем тихо продолжил: — Я люблю ее, человеческую женщину, живущую там, где я появился в их мире. Я люблю человеческую женщину, и я не осуществил свою миссию. Я люблю ее, и мое бездействие усугубляет положение, моя любовь к ней лишь шире распахивает врата. Я ничего не могу поделать. Помоги мне исправиться, Мастер. Я влюблен. Я сражен. Меня завораживают движения ее рук, звук ее голоса, запах ее духов, блеск ее глаз; я говорил о движениях ее рук? О том, как она думает и что говорит? Она прекрасна, воистину прекрасна. Но что… что мне делать?
Мастер смотрел на дракончика сверху вниз из затянутой тьмой высокой ниши:
— В твоем голосе звучит отчаяние, Урниш.
— Потому что я в отчаянии!
— Тебя послали на Землю, к смертным, чтобы спасти их. А ты вместо этого увлекся, потворствуя своим склонностям, ухудшив ситуацию. Врата продолжают оставаться открытыми, и действительно час от часу открываются все шире из-за одной лишь твоей нерадивости.
— Мне стыдно, Мастер. Но, повторяю, поделать ничего не могу. Она переполняет меня, каждое мгновение бодрствования я вижу перед собой лишь ее.
— Ты пробовал спать?
— Когда я сплю, мне снятся сны. А когда мне снятся сны, я оказываюсь всецело в ее рабстве.
Мастер вздохнул, почти так же как дракончик вздыхал в квартире Маргарет:
— Как ей удалось столь прочно привязать тебя к себе?
— Не привязывая меня вовсе. Она просто есть; и мне невыносимо находиться вдали от нее. Помоги мне, Мастер. Я так люблю ее, но я хочу быть силой добра, как велел мне ты.
Мастер медленно и осторожно развернулся в полную длину. Очень долго в гробовой тишине изучал он сокрушенные и кающиеся глаза дракона...