Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В сатирических повестях С. Абрамова «Как хорошо быть генералом», «Новое платье короля», «Стена», «Неформашки» рассматриваются такие важные темы, как бездуховность, равнодушие, приспособленчество. искусное владение приемами фантастики, иронии, аллегории, гиперболы делает повести С. Абрамова увлекательными для широкого круга читателей.
отрывок из произведения:
— ...Ты женат?
— Разумеется. Четырнадцать лет уже. Сыну — тринадцать.
— Ты спокоен дома? Заметь, я не спрашиваю — счастлив, я спрашиваю — спокоен...
— Странный термин...
Истомин подумал, впрочем, что не такой уж и странный. Скорее, точный. Счастье — понятие расплывчатое, строгого определения ему не существует. Как в философии: абстрактная категория... Кстати, вот и определение: счастье — это покой... Покой нам только снится... Банальная фраза эта, давным-давно украденная у Блока, почему-то на секунду расстроила Истомина, и что-то уже кольнуло в левой стороне груди — не сердце, нет, а будто электрической иголочкой кто-то притронулся... Спокоен?.. Нет, конечно! Скорее наоборот: он непонятно почему напряжен, словно ждет откуда-то подвоха, удара, каверзы какой-нибудь... Примеры? Да мильон! Иной раз намеренно не хочет заглянуть в дневник к сыну. А вдруг там двойка?.. Придется что-то говорить, раздражаться, закипать от молчаливого упрямства сына, от непонимания им простых истин... Для кого простых? Для него, Истомина? А если для тринадцатилетнего сына они — _не истины_? То-то и оно... Или опять-таки с раздражением порой ловит себя на мысли, что вот он дома, а жены нет, и она не где-нибудь — у подруги там или у любовника, а всего лишь на своей распрекрасной работе, но горит и ликует, как у любовника, ставит общественное выше личного. И, между прочим, не проверяет у сына дневник... Спокоен он... Как же...
— Тогда второй вопрос, — быстро сказала Анюта.
— Постой, я ж не ответил.
Истомин пришел в себя, как вынырнул из-под воды: даже в ушах звенело.
— Почему же?.. Все очень-очень понятно... Скажи, а твоя жена спокойна?
Заладила: спокоен, спокойна...
— Абсолютно! — сказал так поскорее, чтобы не думать, не анализировать суть, зря не мучиться. А Анюта заметила.
— Вот и врешь, — спокойно сказала она. — Жить с тобой — сплошная нервотрепка.
— Ну уж!.. — Истомин отлично знал, что он не сахар, но сей факт его не тяготил, он даже в меру гордился им: вот мы какие непростые, какие мы сложносочиненные. — И потом: ты-то что волнуешься? Ты свое со мной отжила. Или отмучилась, а, подруга?..
— Отжила... — эхом повторила Анюта.
— Слушай, — окончательно обозлился Истомин, — если ты помнишь, не я от тебя ушел, а ты от меня. Собралась, сказала «прощай!» и пошла к мамочке. А я остался. Один, между прочим. И ведь звонил тебе, говорил: не дури, вернись. А ты?