Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Владимир Георгиевич Сорокин родился в городке Быково под Москвой. Окончил Московский институт нефти и газа имени Губкина, несколько лет зарабатывал на жизнь иллюстрациями к книгам других авторов. Первые литературные опыты Сорокина относятся к началу 1970-х годов. Произведения Сорокина — яркие образчики культуры андерграунда — в советское время, естественно, не могли быть напечатаны на родине писателя.
В 1985 году в парижском журнале «А-Я» была напечатана подборка из шести рассказов Сорокина, в том же году вышел роман «Очередь»; в 1989 году в Германии увидела свет пьеса «Русская бабушка». На родине проза Сорокина начала выходить лишь с 1989 года.
Произведения Сорокина, в первую очередь романы (»Очередь», «Тридцатая любовь Марины», 1987; «Норма», 1994), выдержаны в стилистике контркультуры и содержат шокирующе натуралистические сцены, пародируя при этом общие места литературы социалистического реализма.
(c)OZON.ru
отрывок из произведения:
...Вошла секретарша с чашкой кофе на подносе. И сразу же за ней ввалился толстый бритоголовый Гвишиани в черных широченных брюках, черной рубашке и желто-синем галстуке.
— Антон, я прочел. — Он положил на стол кожаную папку.
— Ну? — не отрываясь от чтения, дожевывал Колбин.
— Не знаю! — Гвишиани вскинул мясистые руки с золотым перстнем и хризолитовыми запонками, шлепнул себя по бедрам и прошаркал к окну.
— Чего ты не знаешь? — Колбин кинул бумаги на стол, взял чашку, отхлебнул.
Секретарша унесла тарелку и пустой стакан.
— Австрийцы приедут уже через неделю. Это раз, — заговорил Гвишиани, загибая пальцы и раздраженно глядя в окно. — Сборка нэ готова — это два. Баренбойм все навалил, бладь, на нас с Арнольдом, а сам засел в Вене — три!
— А четыре? — Колбин открыл портсигар, вынул тонкую сигарку, закурил.
— Антон, что я покажу австрийцам? — повернулся Гвишиани. — Мою валасатую, бладь, жопу?
— Отвезешь их во Внуково. Покажешь два пустых ангара. Жопу тоже можешь показать.
— Спасибо, дорогой…
— У нас пролонгация до шестого ноября, чего ты дергаешься? Свозим их в «Царскую охоту». Потом к Илонке.
— Пралангация! — Гвишиани покрутил в воздухе кистью правой руки. — Пралангация… Баренбойм нас откровенно кидает, а ты — пралангация!
— Прорвемся, Отар. — Колбин откинулся на спинку кресла, потянулся. — Скажи, что там за лажа с альбомом? Я уехал — конь не валялся, приехал — то же самое.
— Да напечатают они, нэ волнуйся… — сразу устало обмяк Гвишиани и тяжело двинулся к столу. — Она девятого в типографию сдает, а они быстро сделают.
— У тебя с ней милые отношения сложились, — ухмыльнулся Колбин, качаясь в кресле. — Как у папы с дочкой.
Гвишиани шлепнул себя по ляжкам, облокотился на стол.
— Вот, бладь, загадка! До сих пор нэ пойму, как Баренбойм мог прогнуть меня с этой бабой! Я Свэтку уволил! Свэтку! Помнишь, как она крутилась? А эта? Возьми, возьми! Классная баба! Пидэр, бладь! Как он меня прогнул, а?..