Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Австрийский писатель Стефан Цвейг (Stefan Zweig) родился в Вене 28 ноября 1881 года в семье весьма богатых родителей. Первые литературные опыты — стихотворные сборники «Серебряные струны», 1901, и «Ранние венки», 1906 — написаны под влиянием венского импрессионизма (Хьюго фон Гофмансталь) и символизма (Э.Вернхарн, Ш.Бодлер). С годами собственный голос писателя начинает крепнуть и приобретать индивидуальный колорит. Цвейг пишет трагедии («Дом у моря», 1912), драмы («Йеремия»,1917) и легенды («Очи вечного брата», 1922). В начале двадцатых годов выходят его первые новеллы («Амок», 1922) и знаменитые «Звездные часы человечества» (1927), принесшие ему сначала европейскую, а потом и мировую славу. В то время Цвейг — самый переводимый из немецкоязычных авторов. Он переселяется в Зальцбург, город Моцарта и Тракля, отныне много путешествует — Европа, Индия, Северная Африка, обе Америки, Советский Союз — и совершает триумфальные поездки в Нью-Йорк и Буэнос-Айрес. В 20-30 годы им были созданы популярные жизнеописания («Мария Антуанетта», 1932; «Мария Стюарт», 1935; «Магеланн», 1938; «Бальзак») и циклы («Три мастера», 1920; «Борьба с демонами», 1925; «Поэты своей жизни», 1928; «Лечение духом», 1931). Стефан Цвейг достаточно много верного сказал о Достоевском и Толстом. 23 февраля 1942 года в небольшом отеле на окраине Рио-де-Жанейро вместе со своей второй женой Стефан Цвейг покончил счеты с жизнью.
отрывок из произведения:
...Я сел за столик и, быстро согревшись в теплой комнате, стал нетерпеливо поглядывать на окна, затянутые голубой сеткой дождя, — скоро ли заблагорассудится несносному ливню продвинуться на несколько километров дальше.
Итак, я сидел в полной праздности, и мало-помалу мной овладела та расслабляющая лень, которую, подобно наркозу, незримо источает каждое истинное венское кафе. Рассеянно разглядывал я лица посетителей, казавшиеся землистыми в искусственном свете наполненного табачным дымом помещения, наблюдал за кассиршей, словно автомат отпускавшей кельнерам сахар и ложечку к каждой чашке кофе, бессознательно, в полудремоте, читал скучнейшие плакаты на стенах и почти наслаждался этим отупением. Но вдруг, по какой-то непонятной причине, я очнулся; какое-то внутреннее беспокойство заставило меня насторожиться, словно глухая зубная боль, когда еще не можешь определить, какой зуб ноет — вверху или внизу, слева или справа; я только ощущал смутное волнение, род душевной тревоги. Ибо — сам не зная почему — я внезапно проникся уверенностью, что не в первый раз очутился в этом кафе: я был здесь много лет назад и связан какими-то воспоминаниями с этими стенами, стульями, столами, с этим чуждым мне, прокуренным помещением...