Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Натан Яковлевич Эйдельман родился 18 апреля 1930 года в Москве в семье журналиста. В 1952 году он окончил исторический факультет МГУ. Затем он преподавал в вечерней школе, был научным сотрудником Московского областного краеведческого музея в Истре, а в конце 1980-х гг. работал в Институте истории АН СССР; участвовал в подготовке издания памятников русской Вольной печати, выступал со статьями в научных сборниках.
Печататься Натан Эйдельман начал в 1960 году, тогда и стал формироваться интерес историка и писателя к общественным и культурным движениям России XVIII-XIX вв. В 1963 году была опубликована его первая книга «Герценовский «Колокол»», затем, под псевдонимом Н.Натанов, свет увидела более ранняя работа «Путешествие в страну летописей» (1965). Произведения Н.Эйдельмана отличали строгая документальность и одновременная увлекательность фабулы. В научных монографиях он широко использовал архивные документы, в том числе впервые вводимые им в научный обиход. Среди исторических произведений Эйдельмана наиболеее известны повести, посвященные декабристам: «Лунин» (1970), «Апостол Сергей. Повесть о Сергее Муравьеве-Апостоле» (1975), «Большой Жанно. Повесть об И.Пущине» (1982), «Первый декабрист» (1990), а также «Пушкин и декабристы» (1979), «Твой девятнадцатый век» (1980), «Грань веков» (1982), «Пушкин. История и современность в художественном сознании поэта» (1984), «Быть может, за хребтом Кавказа...» (опубл. в 1990). Его произведения сочетали документальность, глубину и нестандартность историко-философского осмысления фактов с литературной занимательностью, психологической яркостью и особенным интересом к нравственной проблематике. Книги Н.Эйдельмана сразу стали заметным явлением культурной жизни 1960-1980-х гг., предметом многочисленных дискуссий, в том числе с участием самого автора.
отрывок из произведения:
...Более ста лет в собрания сочинений Пушкина входят написанные в 1825-1826 годах в Михайловской ссылке «Замечания на Анналы Тацита». При жизни поэта-историка эта работа не печаталась, и все семь сохранившихся листов — черновые. Этим историческим заметкам Пушкина повезло много больше, чем другим подобным же незавершенным, черновым замечаниям или выпискам: к ним обращался ряд авторитетных исследователей, а несколько прекрасных работ, появившихся в 1930-1940 годах, казалось бы, исчерпали проблему до дна. Большинство выводов, сделанных в статьях И. Д. Амусина и Д.П. Якубовича, мы принимаем без оговорок, и если все же опять обращаемся к хорошо объясненному сюжету, на то есть по меньшей мере две причины.
Во-первых, некоторые обстоятельства во «взаимоотношениях» римского историка и русского поэта могут быть дополнены или уточнены. Во-вторых, вопрос о том, зачем Пушкин принялся толковать Тацита, в чем корень любопытной его полемики со знаменитым сочинением, пережившим семнадцать веков, все же не до конца ясен, споры идут, и небезынтересные... Итак, Пушкин и Тацит.
Великий римлянин родился около 58 года нашей эры, почти на семнадцать с половиною веков раньше Пушкина; точная дата его кончины не установлена — последние известия об историке относятся ко времени, когда ему было около шестидесяти лет. Тацит жил при десяти императорах, многое видел, о многом написал. Его всемирная слава началась, однако, более чем через тысячу лет — в период Возрождения; тогдато принялись усердно искать Тацитовы труды но не всегда с успехом... Его «История» — панорама событий, которых он сам был свидетелем, — известна далеко не полностью; исчезла и добрая половина «Анналов»труда, посвященного в основном первой половине I века.
Бесценные страницы Тацитовых книг, исчезли, повинуясь отчасти тем законам, по которым вообще растворились в небытии тысячи античных рукописей,войны, пожары, нашествия «варваров»... Но мало списков «Истории» и «Анналов» сохранилось, возможно, и оттого, что великий ученый был довольно одинок среди современников. Его суровая мысль, печально-иронический взгляд на людей и историю не очень устраивали усталых римлян, все более склонявшихся к легкому чтению, развлечению; его обращение к чести, к старинным, республиканским добродетелям мешало циничному приспособлению к порокам империи...
«У меня сегодня счастливый день, — записал Плиний Младший. — Я встретил Корнелия Тацита, и он дружески заговорил со мною».
Если даже видный представитель культурного Рима глядел на историка как бы снизу вверх, то что же говорить о менее примечательных читателях! Но отчасти именно по этой причине они не хотели слушать Тацита: высок, велик — «слишком велик», и не очень-то переписывают его труды, оттого не все сохранилось, а когда через пятьдесят-семьдесят поколений «хватились», многое было уже невосполнимо.
Однако и того, что осталось, достаточно для великой, всемирной славы; для того, чтобы российский гений переписывал Тацита и считался бы с ним, как со своим, скажем, как с Кюхельбекером, Пущиным, Карамзиным...