Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
В Москву возвращается беглый олигарх, экс-министр, успешный финансист Валерий Французов. Узнав об этом, свободный журналист, известный блогер Андрей Липский (свои статьи он подписывал псевдонимом Спасатель) спешит взять у него интервью. Смертельно больной Французов прилетел в Россию, чтобы успеть уладить неотложные дела, прежде всего «отдать долги», то есть разобраться со своими бывшими друзьями-мушкетерами, много лет назад совершившими чудовищное преступление. Преступники до сих пор не наказаны; более того, они занимают высокие государственные должности. И Французов считает своим долгом уничтожить их (есть у него для этого и личный мотив.
Умирающий экс-министр успел сделать только одно: он посвящает в свою тайну проникшего к нему в больничную палату Спасателя (правда, называет не имена, а аллегорические прозвища преступников) и просит Андрея исполнить его последнюю волю – «отдать долги». Журналист соглашается, хотя отлично понимает, что с этой минуты подвергает и себя, и своих близких смертельной опасности…
отрывок из произведения:
...Склон полого спускался к тихому лесному озеру с чистыми песчаными берегами. Вокруг торжественно и чуточку мрачновато молчала в полном безветрии заповедная дубрава. Могучие кряжистые дубы стояли редко, напоминая колонны величественного храма, воздвигнутого исчезнувшей расой великанов-язычников. Под сводами этого храма царил вечный зеленоватый сумрак: раскидистые кроны полностью заслоняли небо, не пропуская солнечный свет и не давая разрастись подлеску. Земля под ногами была покрыта сплошным слоем скользких желудей и сухой прошлогодней листвы, цветом напоминавшей ржавчину. Видимо, мрачное очарование этого места произвело глубокое впечатление на архитектора, в результате чего охотничий домик генерал-полковника Макарова напоминал странную помесь готической часовни и бревенчатой избы лесного колдуна-чернокнижника. Впрочем, вполне возможно, большой вины архитектора тут не было: как известно, кто платит, тот и заказывает музыку, а среди армейских генералов не так уж много знатоков архитектурных стилей.
Описываемое сооружение было обнесено могучим бревенчатым частоколом, поверх которого, устрашающе выставив выбеленные ветром и дождями клыки, красовалось множество кабаньих черепов. Черепа не являлись простой декорацией: здесь, под сенью многовековой дубравы, кабаны водились в великом множестве, и генерал Макаров, равно как и его гости, не жалел боеприпасов, по мере сил сокращая их поголовье. Его загородное поместье занимало почти полсотни гектаров в самом сердце заповедной зоны. Как ему это удалось, история умалчивает И правильно делает, поскольку жизнеописание его превосходительства, как это частенько бывает с сильными мира сего в наше странное время, могло послужить основой скорее для многотомного уголовного дела, чем для захватывающего приключенческого романа.
Стилизованная под седую старину вывеска над воротами усадьбы представляла собой широкую толстую доску мореного дуба, к которой коваными четырехгранными гвоздями были приколочены массивные бронзовые буквы. Покрытые изумрудной патиной, буквы эти складывались в название: «Волчье Логово». Кое-кто из гостей указывал Макарову на то неприятное обстоятельство, что точно так же называлась расположенная под Винницей ставка Гитлера. В зависимости от личности того, кто это говорил, и своего собственного настроения Василий Андреевич либо отшучивался, либо отмалчивался, либо приводил аргументы типа: «Геринг был толстый, коллекционировал произведения искусства и любил поохотиться, Гиммлер носил очки – и что с того? Да ты и сам приехал сюда на «мерседесе», как какой-нибудь, не к ночи будь помянут, группенфюрер… Дело не в названии, а в сути, а кому не нравится – вон Бог, а вон порог».
Впрочем, эта тема уже давно никем не поднималась. Вывеска с многозначительным названием примелькалась немногочисленным гостям усадьбы, стала привычной; некоторые считали ее проявлением истинно солдафонского упрямства, иные находили, что она свидетельствует о наличии глубоко запрятанной в недрах крепкого генеральского организма романтической жилки. Последнее, пожалуй, отчасти соответствовало действительности, но лишь предельно узкому кругу избранных было доподлинно известно, что на самом деле означает это название.
В данный момент упомянутый круг особо доверенных лиц в полном составе восседал за массивным дубовым столом под соседствующим с баней навесом. Отсюда открывался отличный вид на озерную гладь и синеющий на противоположном берегу сосновый бор. На спокойной воде в сотне метров от берега едва заметно покачивалась небольшая стайка непотопляемых, как пенопластовые поплавки, чаек; две или три кружили в вышине, высматривая оттуда добычу. Из-за угла бани тянуло дымком и вкусным запахом жарящегося на углях мяса – разумеется, кабаньего, всего пару часов назад доставленного егерем. Лето уже наступило, в полдень столбик термометра так и норовил подобраться к тридцатиградусной отметке, но здесь, в тени раскидистых дубов, под крытым замшелой дранкой навесом, было комфортно, как в салоне дорогого лимузина, – не жарко и не холодно, а в самый раз, чтобы расслабиться и получить максимум удовольствия от праздного времяпрепровождения.
Впрочем, для участников посиделок с видом на озеро праздность давным-давно стала понятием относительным. Вскарабкаться на верхушку социальной пирамиды легче, чем на ней удержаться. Этот процесс напоминает бег наверх по движущемуся вниз эскалатору, и, чтобы не потерять с таким трудом завоеванные позиции, резво перебирать ногами приходится даже во сне.
Их было трое – зрелых, крепких, едва перешагнувших полувековой рубеж мужчин в самом расцвете сил. После бани одеты они были в одни только простыни, намотанные на манер римских тог. Сходство с римскими сенаторами не ограничивалось одними простынями; оно легко прослеживалось во властной надменности холеных лиц, позволяющей распознать высокопоставленного чиновника, даже когда при нем нет ни машины с мигалкой, ни портфеля с документами государственной важности, ни каких-либо иных полагающихся по чину регалий. Впрочем, у одного из них регалии все-таки были при себе, ибо относились к той разновидности украшений, которые не оставишь на вешалке в предбаннике...
...Склон полого спускался к тихому лесному озеру с чистыми песчаными берегами. Вокруг торжественно и чуточку мрачновато молчала в полном безветрии заповедная дубрава. Могучие кряжистые дубы стояли редко, напоминая колонны величественного храма, воздвигнутого исчезнувшей расой великанов-язычников. Под сводами этого храма царил вечный зеленоватый сумрак: раскидистые кроны полностью заслоняли небо, не пропуская солнечный свет и не давая разрастись подлеску. Земля под ногами была покрыта сплошным слоем скользких желудей и сухой прошлогодней листвы, цветом напоминавшей ржавчину. Видимо, мрачное очарование этого места произвело глубокое впечатление на архитектора, в результате чего охотничий домик генерал-полковника Макарова напоминал странную помесь готической часовни и бревенчатой избы лесного колдуна-чернокнижника. Впрочем, вполне возможно, большой вины архитектора тут не было: как известно, кто платит, тот и заказывает музыку, а среди армейских генералов не так уж много знатоков архитектурных стилей.
