Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Даже многие годы спустя я просыпаюсь среди ночи и вижу перед собой его страдающее лицо. И каждый раз знаю, что бессильна облегчить его страдания.
И я хочу рассказать об этом, чтобы призраки наконец успокоились — если это только возможно в таком месте, где призраков больше, чем живых душ. А вы слушайте внимательно — ведь это такая история, которую даже сама рассказчица понимает не до конца.
Я расскажу вам о господине Сулисе, моем знаменитом отчиме.
Расскажу о том, что напророчила мне колдунья.
Расскажу о своей любви, которую потеряла.
Расскажу о той ночи, когда увидела явившегося в пламени.
отрывок из произведения:
...Утром, когда господин Сулис еще не встал, я спустилась в темницы. Колдунья была там единственной узницей. Эти подвалы редко использовались по назначению, ибо заточенные в них умерли бы от холода и сырости, не успев послужить примером другим. Стражник с охотой пустил падчерицу хозяина замка поглядеть на ведьму и указал мне дверь последней темницы.
Мне пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть в зарешеченное окошко на двери. Свет шел только от одинокого факела, горевшего на стене позади меня, и колдуньи почти не было видно. На запястьях и щиколотках у нее были цепи, как и сказал Телларин. Она сидела на полу в своей лишенной окон темнице, похожая из-за опущенных плеч на вымокшего под дождем ястреба.
Я смотрела на нее, а она звякнула цепями, не повернув головы, и спросила на удивление низким голосом:
— Чего тебе, дочка?
— Господин Сулис... мой отчим, — проговорила я, как будто это могло служить объяснением.
Она широко раскрыла свои огромные желтые глаза. Сходство с хищной птицей еще усилилось — мне показалось, что сейчас она накинется на меня и раздерет острыми когтями.
— Ты пришла просить за него? Я скажу тебе то же самое, что сказала ему: на его вопрос нет ответа. Я, во всяком случае, не знаю его.
— Что же это за вопрос? — едва дыша, спросила я.
Колдунья, молча поглядев на меня, поднялась. Я видела, что ей это тяжело из-за цепей. Она вышла вперед, и свет из оконца упал на нее. Ее темные волосы были острижены коротко, как у мужчины. Не красавица и не уродка, не высокая и не маленькая, она дышала силой, и немигающие желтые плошки ее глаз притягивали к себе мой взгляд. Я еще не видывала таких, как она, и ничегошеньки в ней не понимала. Говорила она, как обыкновенная женщина, но было в ней что-то дикое, как раскат отдаленного грома, как бег оленя по лесу. Я не могла двинуться с места, точно она меня околдовала. Наконец она покачала головой:
— Не надо тебе путаться в безумные дела своего отца, дитя.
— Он мне не отец. Он был женат на моей матери.
— Вон оно что, — с похожим на лай смехом сказала она.
Я переминалась с ноги на ногу, по-прежнему прижимаясь лицом к решетке, сама не зная, зачем я говорю с этой женщиной и чего хочу от нее.
— Почему ты закована?
— Потому что они боятся меня.
— А как тебя зовут? — Она хмуро промолчала, и я попыталась еще раз: — Ты правда колдунья?
— Ступай-ка отсюда, дочка, — вздохнула она. — Если ты ничего не знаешь о глупых затеях своего отчима, лучше тебе держаться подальше от всего этого. Не надо быть колдуньей, чтобы видеть, что добром это не кончится.
Ее слова испугали меня, но я не могла оторваться от решетки.
— Не нужно ли тебе чего-нибудь? Еды или питья? Она снова оглядела меня лихорадочно горящими глазами.
— Отроду не видела такого странного дома. Нет, дитя. Все, что мне нужно, — это открытое небо да мой лес, а этого я не получу ни от тебя, ни от кого другого. Зато я твоему отцу нужна, и голодом он меня морить не станет.
Колдунья повернулась ко мне спиной и опять ушла в угол, волоча за собой цепи. Я поднялась наверх с больной головой: разные мысли — взволнованные, горестные и испуганные — бились в ней, как птицы в запертой комнате...