Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Героиня романа Надежда принимает решение через год покончить с собой — уйти из жизни, не дожидаясь, пока глухая и слепая Судьба распорядится ею по своему усмотрению: отнимет здоровье и красоту, превратит из городской и независимой женщины в униженную и нищую старуху, дрожащую перед лицом наступающей смерти. Год Надежда проживет как хочет, а там… О судьбе Надежды, ее подруг и дочери Марины, о запретной любви, долге перед семьей, о подлости и равнодушии, о благородном бомже — об этом и многом другом роман «Тот свет».
отрывок из произведения:
...В день своего рождения Надежда Черных твердо решила покончить с собой. Седьмого августа ей исполнилось пятьдесят шесть, в конце июля уволили с работы, вообще год был плохой, следующий, можно не сомневаться, будет еще хуже, и так– до конца. Который, между прочим, неизбежен. Как говорила мать: вечно не живут даже члены Политбюро. Матери нет седьмой год. Политбюро– кто бы мог поверить?тоже не существует. Умирать страшно, и этот страх страшнее самой смерти. Так для чего, спрашивается, тянуть, дожидаясь этого страха, который нахлынет именно потому, что умирать придется не по своей воле, а по желанию слепой и глухой судьбы? Тогда, когда судьба захочет, и так, как ей взбредет в голову.
Хорошо тем, кто живет для других, ему не до себя самого. Надежде жить было не для кого. Взрослая дочь вот уже полгода снимает где–то квартиру, видятся редко, и каждая встреча вызывает только раздражение что у той, что у другой. Вот и в этот раз Марина забежала на десять минут после работы, произнесла положенную пошлость, вручила, как водится, цветы и торт. Надежда двинулась было на кухню – согреть обед, поставить чайник. «Нет, мамуля, я на секунду, срочное дело, а чаю с тортиком попьешь вечером, когда – гости». Никаких гостей Надежда не ждала, но смолчала. Дочь чмокнула ее в щеку, обдав ароматом дорогой косметики, и умчалась. Так спешила, даже лифта не стала вызывать. Надежда пошла к окну и с горьким удовлетворением наблюдала, как Марина, точно ношу сбросила, резво бежит от парадной к роскошной заграничной машине, усаживается на переднее сиденье рядом с водителем, размашисто захлопывает дверцу. Уехала. Никакого срочного дела у нее нет, просто жалко тратить на мать драгоценное время, которое с наслаждением можно провести с ним.
Этого возлюбленного дочери Надежда не видела ни разу – к себе Марина не приглашала, а в тот единственный раз, когда, пересилив себя, Надежда сказала: «Ты бы хоть познакомила с этим своим... поклонником. Заходите как–нибудь вместе»,дочь, скривив рот, ответила:
—Это не нужно. Ни тебе. Ни ему.
—Женат,горько догадалась Надежда.
—А вот это уж не твое дело!сразу взвилась дочь.А без пошлостей нельзя?!
Но Надежда видела: попала в точку. И тут бы остановиться, да, как обычно, не выдержала:
—Так. Ты у него, значит, в роли содержанки: квартира, наряды... С матерями содержанок знакомиться – все равно что с поваром в ресторане...
После этого дочь не появлялась месяца два. Надежда чуть с ума не сошла, звонила ее подругам, пыталась выяснить Маринкин номер телефона, унижалась, выпрашивала. Подруги жаловались: пропала, сама не приходит, к себе не зовет, звонит раз в год по обещанию. И вечно: «Некогда! Некогда!» Все–таки Надежде удалось наконец получить ее рабочий телефон («Только не говорите, что я дала, она не велела!»), позвонила, ждала, обмирая. А когда услышала наконец голос дочери, позабыла, что секунду назад собиралась просить у той прощения, ударила:
Все было враньем – и про болезнь, и про то, что Люба, старая Надеждина подруга, хотела куда–то звонить.
—Тетя Люба? — переспросила Марина. — Начальству?!
—Именно. Чтобы выяснить, почему ты забросила больную, старую, между прочим, мать.
—А–а... Ясно. Но почему ж начальству? Позвонила бы в прокуратуру, что ли... Раньше вы, кажется, звонили в партком? Нет?.. Так что же у тебя за болезнь?
Надежда бросила трубку. В результате у нее в самом деле разболелась голова– видно, подскочило давление, так что к вечеру, когда пришла Марина (а Надежда уверена была, что примчится как миленькая!), мать лежала в постели с опухшим лицом и мокрым полотенцем на лбу. Встреча вышла полная фальши. Дочь все время поглядывала на часы, дергалась, задавала формальные вопросы, потом не выдержала, стала куда–то звонить: «Я... Да... Скоро... Через сколько?.. Хорошо, я спущусь».
Неохотно кое–что расказала: он работает вместе с Мариной, ее начальник в самом деле женат. «Но у них с женой чисто товарищеские отношения, они уже давно не... ну, ты понимаешь, а развестись нельзя, дочка кончает школу, очень нервная девочка, а он ее обожает, не хочет травмировать. Поэтому пока приходится встречаться тайком от жены, хотя, он говорит, жена знает. И на работе всем известно, сочувствуют. Он порядочный человек». Последнее сказано было с вызовом, но Надежда на провокацию не поддалась. Спросила только:
—Почему же ты не можешь жить дома? Хотя бы пока... пока он еще не развелся?
—Яду – полные зубы, называется – ирония,констатировала дочь.А дома жить не могу во избежание подобных дискуссий и заявлений типа: «В моем доме блядства не будет!» Вот и хочу иметь свой дом и делать там, что хочу. Включая – это самое. Понятно?
И ведь Надежда знала: самым правильным, да просто гениальным сейчас было бы обнять Маринку и сказать: «Да живи ты как тебе лучше, только не исчезай, я же совсем одна». Вместо этого, будто черт толкал, произнесла длинную фразу, смысл которой сводился к тому, что есть женщины–люди, а есть женщины–самки, для которых любые мужские причиндалы – дороже всего на свете. И слава Богу еще, что у Марины нет детей, счастье для них... Закончить эту фразу она не успела: побледнев, дочь бросилась в переднюю, сорвала с вешалки пальто...
...В день своего рождения Надежда Черных твердо решила покончить с собой. Седьмого августа ей исполнилось пятьдесят шесть, в конце июля уволили с работы, вообще год был плохой, следующий, можно не сомневаться, будет еще хуже, и так– до конца. Который, между прочим, неизбежен. Как говорила мать: вечно не живут даже члены Политбюро. Матери нет седьмой год. Политбюро– кто бы мог поверить?тоже не существует. Умирать страшно, и этот страх страшнее самой смерти. Так для чего, спрашивается, тянуть, дожидаясь этого страха, который нахлынет именно потому, что умирать придется не по своей воле, а по желанию слепой и глухой судьбы? Тогда, когда судьба захочет, и так, как ей взбредет в голову.
