Ладошки, у меня РАНЧИК РОДИЛСЯ! :-)
...
Уважаемые давние поклонники и посетители Ладошек!
Я запускаю коммьюнити-сайт, новый проект, а вы все, будучи
https://www.facebook.com/run4iq
Бег для интеллектуалов.
Бег для интеллекта.
Бег "за" интеллектом. Он сам не придёт ;-)
Ранчик родился!
Андрей AKA Andrew Nugged
Ладошки служат как архив программ для Palm OS и Poclet PC / Windows Mobile
и разрешённых книг с 15 окрября 2000 года.
Нина Семеновна Катерли — прозаик и публицист, автор многих книг и журнальных публикаций. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и международного Пен-клуба. Живет в Санкт-Петербурге.
Нина Катерли — автор широко известных романов и повестей, среди которых «Дневник сломанной куклы», «Тот свет», «Курзал» и др.
Уделяя в своем творчестве особое внимание теме женской судьбы, безжалостно исследуя и в то же время поэтизируя женщину, Нина Катерли разрушает утопии и мифы о прекрасном поле на разных уровнях — любовном, семейном, социальном.
отрывок из произведения:
«...Когда эта власть кончится, их всех уволят». Так говорил мой муж в давние, еще брежневские времена. Говорил, провожая взглядом дробный топот каблуков, затихающий за поворотом коридора какого-нибудь госучреждения, вроде собеса, куда он привел свою старую мать. Или в очереди к нотариусу. Или в конторе под названием ЖЭК, где понадобилась справка — форма 9 или что-нибудь еще. Топот сопутствовал горделивому следованию невысокой, обычно плотной особы с непреклонными губами в ниточку, лакированной прической «вшивый домик» и строгим, устремленным мимо тебя взором. Особы, от которой ты зависишь, и она это ежеминутно сознает.
Впрочем, топот не обязателен. Непреклонные, ярко окрашенные губы и строгий взгляд могли быть видовым признаком и другой персоны чрезвычайной важности, в особенности той, что выдает (может ведь и не выдать!) деньги в сберкассе, оформляет билет на поезд. Да просто, наконец, «отпускает» колбасу. И в случае неповиновения очереди или наглого заявления бесстрашного вольнодумца: мол, почему так долго или что норовят обсчитать — дама в любой момент гневно удалится на неопределенное время (а то и навсегда), и (будь он проклят, вольнодумец, выискался тоже борец за правду!) не видать тебе тогда колбасы, не получить необходимой справки, не взять денег со вклада или пенсии. Как своих ушей не видать. А потому и в собесе, и в сберкассе (пусть она теперь зовется сбербанком), и в гастрономе притихшая очередь не сводит преданного взора с Начальницы. Потому как — ЗАВИСИТ.
«Их уволят», — наивно твердил муж, полагая, что при уходе со сцены Руководящей и Направляющей партии, при появлении частных магазинов, банков, поликлиник и много еще чего создастся наконец конкуренция. И кто тогда будет держать на службе продавца, отпугивающего покупателей? И клерка, от ледяного голоса которого клиент уносит ноги, а заодно и свой вклад в другой, коммерческий, банк. Или бредет в платную поликлинику или к частному нотариусу, где, конечно, придется выложить денежки, зато не надо загодя занимать очередь. Где не хамят и обслуживать стараются толково и вежливо. Даже стулья небось поставят, чтобы посетитель не подпирал (если все же надо будет подождать) стенку, упревая в зимнем пальто.
Исчезнет привычно заискивающий взгляд при разговоре с чиновником или опять-таки продавцом в частном магазине, где, кстати, обвешивать и обсчитывать перестанут, — какой же дурак будет красть у себя самого или рисковать хорошо оплачиваемым местом? И в предприятиях ЖКХ, конечно, все тоже изменится. И можно будет почувствовать себя наконец человеком, а не тварью дрожащей, эх, только дожить бы… Кое-кто дожил. Появились магазины, где продавцу легче найти то, что тебе нужно, чем, не глядя, бросить: «нету!», продолжая увлекательную беседу с подружкой из соседнего отдела. Потому что оттуда, где хамят и не желают обслуживать, покупатель сбежит туда, где относятся по-человечески, а это частному магазину не выгодно. Есть и частные нотариальные конторы. И коммерческие банки тоже есть. Созданы поликлиники и больницы, где за твои деньги с тобой будут разговаривать терпеливо и ласково (бесплатная медицина умирает — там за гроши работают только престарелые неудачники или герои-бессребреники, и становится их все меньше, а потому к участковому врачу записаться непросто, а уж к специалисту — подавно). Но ведь только в районной поликлинике, к которой человек прикреплен согласно прописке, то есть регистрации, только там может молодая мать собрать необходимые справки для устройства ребенка в детский сад или в школу. А уж тут — без сантиментов. Иди и добывай номерки, а потом томись в очередях. В целом ряде случаев районным поликлиникам, где лечат бесплатно по выданному государством страховому полису, альтернативы нет.
Там, конечно, между пациентом и чиновником, управляющим всей этой системой, такая дистанция, что чиновника этого пациент и в глаза не видал. Там главное начальство — зачуханная тетенька из регистратуры, но ей ведь нужно как-то компенсировать свое безденежье. Хотя бы все той же неприступностью, строгостью к тем, кто стоит в очереди за желанными номерками. Впрочем, о бесплатной нашей медицине — особый разговор...
«...Когда эта власть кончится, их всех уволят». Так говорил мой муж в давние, еще брежневские времена. Говорил, провожая взглядом дробный топот каблуков, затихающий за поворотом коридора какого-нибудь госучреждения, вроде собеса, куда он привел свою старую мать. Или в очереди к нотариусу. Или в конторе под названием ЖЭК, где понадобилась справка — форма 9 или что-нибудь еще. Топот сопутствовал горделивому следованию невысокой, обычно плотной особы с непреклонными губами в ниточку, лакированной прической «вшивый домик» и строгим, устремленным мимо тебя взором. Особы, от которой ты зависишь, и она это ежеминутно сознает.
